Еще один год в Провансе

Для объяснения этой черной неблагодарности следует обратиться мыслями к летнему ланчу в небольшом деревенском доме близ Авиньона. Я зашел в гости к Режи, доброму другу, любезно взвалившему на себя обязанность моего наставника в застольных удовольствиях. Режи никогда не упускал возможности отметить, что, по его мнению, гастрономические познания англичан сводятся к яичнице с беконом и зрелому сыру стилтон, в остальном же дикие островитяне совершенно не разбираются. Режи не повар, но считает себя gourmet, гурманом, тонким гастрономом, ценителем и исследователем стола и застолья, чутким к нюансам меню и бутылки. Он уверяет, что большую часть своей взрослой жизни провел за едой и питьем, что подтверждают объемы его живота и опыта. Режи также махровый шовинист, он считает, что Франция впереди планеты всей во всем, что заслуживает внимания.

Прежде чем мы приступили к ланчу, Режи решил, что нужно поупражнять вкус — единственное, что он охотно тренирует, — сравнением достоинств двух сортов белого вина из Кот-дю-Рон: молодое «Кондрие» и более зрелое, насыщенное «Эрмитаж». Бутылки предстали перед нами на столе в ведерках-близнецах, поблескивая капельками конденсата. Режи глядел на них, потирая руки, затем принялся поворачивать их в ледяной воде и поиграл пальцами, как пианист, собравшийся ринуться в битву с Бетховеном. Засунув руку в карман, Режи вытащил оттуда штопор и осторожно его открыл.

Изящным заученным движением кисти руки Режи обвел кривое лезвие вокруг горлышка бутылки «Кондрие». Верх капсулы отскочил, отделенный хирургически чистым срезом без затяжек и разрывов. Вытянув из горлышка пробку, Режи поднес ее к носу, понюхал, кивнул. Повторил процесс с «Эрмитаж» и хотел уже сунуть штопор в карман, но я попросил дозволения познакомиться с этим инструментом поближе.

Такого штопора я еще никогда не видел. Выполнен был он по обычной схеме, известной как «спутник официанта»: с одного конца нож, с другого рычаг, а винт штопора в середине. Но на этом сходство заканчивалось. В сравнении с обычным штопором он был все равно что «Кондрие» рядом с виноградным соком. Инструмент приятно тяжелил руку; его полированная роговая рукоятка с обоих концов завершалась металлическими накладками. Роговые половинки рукояти сжимали темную стальную пластину, покрытую узором, заканчивающуюся плоским стилизованным изображением пчелы. На поверхности рычага читалась гравировка: «Лагиоль».

— Этот штопор — лучший в мире, — заявил мне Режи. Он налил вино себе и мне, улыбнулся. — Разумеется, французский.

Мы принялись за вино, а Режи попутно заполнял пробелы в моем штопорном образовании.

Лагиоль, близ Авиньона на юге Франции, знаменит ножами. Предок сегодняшних штопоров из Лагиоля увидел свет примерно в 1880 году, вслед за изобретением пробки. Собственно говоря, пробки вошли в употребление намного раньше, еще в XVIII столетии, но сногсшибательный темп нетипичен для Южной Франции. С годами вошла в употребление нержавеющая сталь, но в конструкции мало что изменилось, во всяком случае в полноценной продукции.

К великому сожалению Режи, в этом несовершенном мире всё стремятся подделать. Ножи, похожие на настоящие, из Лагиоля, изготавливают где-то на станках в течение часа и продают намного дешевле. Изготовление настоящего ножа, véritable Laguiole[67], требует около пятидесяти операций, многие из них выполняются вручную. Каждый из настоящих ножей собирается вручную, каждое лезвие отмаркировано буквой L — один из признаков аутентичности. Применяются и другие эмблемы: вода представлена волнистой насечкой на тыльной стороне клинка, воздух — стилизованной пчелой, огонь — узором, напоминающим языки пламени и бегущим вдоль средней металлической части рукоятки, а земля — внедренными в рукоять крошечными латунными гвоздиками, символизирующими зерна пшеницы. Без этой символики нож, конечно, может быть неплохо сделан, но все равно он ненастоящий.

В этот момент Режи решил, что пришло время для еще одной демонстрации, и потянулся за бутылкой «Шатонеф-дю-Пап», предназначенной для подкрепления сыра.

— Видишь зазубрины на кромке? — спросил он, указывая на короткое лезвие ножа-штопора. — Зазубренное лезвие срезает колпачок чище, чем прямое, и не тупится. — Он разрезал капсулу-колпачок, вытащил пробку. — И вот что еще, — сказал он, задумчиво принюхиваясь к пробке. — Штопор сделан в виде queue de cochon, свиного хвостика, полый, с промежутком, так что он не расколет пробку. Une merveille. Чудо. Вы должны таким обзавестись.