Еще один шпион

— А почему меня тогда по всем инстанциям склоняют, во все дыры жарят, как ты думаешь, блядина ты вражеская?! — вежливо поинтересовался полковник.

— Я не знаю, гражданин начальник.

— Вот как, — вздохнул Савичев, подумал. — А вот у нас в России зато смертность высокая — это хоть ты знаешь?

Молчит.

— При этом всякие вражеские элементы работают над тем, чтобы она увеличивалась. Смертность, имею в виду. Так что думай, шпионская морда. Хорошенько думай!

* * *

15 ноября 2010 г., ИК-33 — «Огненный Остров»

«Не спать. Не спать и быть начеку. Целая наука. И здесь я — профессор, академик, доктор, кто угодно…

Или жертва науки.

Были бессонные курсантские ночи перед зачетом по истории КПСС — Носкова в Кубинке все боялись, никто не спал, учили. Сутки, двое. Были ночные дежурства «на кнопке», которые при общем армейском недосыпе иногда превращались в мучение. Был маленький Родька, у которого болел живот или что-нибудь еще — мы со Светкой спали по очереди, это длилось несколько дней, неделю, две.

Но это все ерунда. Что такое каких-то пятьдесят часов без сна? Раздражение. Головная боль. Утомляемость. Вот и все… Сейчас я потерял счет бессонным ночам. Пять суток, шесть. Десять. Я даже не знаю. Не могу вспомнить. Скорее всего, иногда я забывался на какое-то время. Я стал медлителен, как ящерица в холодную погоду, могу застыть на месте, оцепенеть, мучительно соображая, где я и что должен делать.

Главное — не спать ночью. Закон жизни. В первую же ночь после злополучного визита правозащитников Блинов попытался сделать мне «кулёк с гулькой» — накинуть на голову одеяло и закрутить на затылке, пока не задохнусь. Я отбился, но после этого у нас обоих отобрали одеяла. Мне это скорее на руку: холод отгоняет сон. Блинов в ярости. Через день исцарапал себе ногтями лицо и шею, пожаловался дежурному, что я бросился на него, пытался убить. Реакции никакой не последовало — меня ведь теперь побаиваются… Думают, что это я вызвал правозащитников! Чушь какая-то… Как я могу кого-то вызывать?

По вечерам Блинов ходит по камере как заведенный, улыбается зловеще.

— Я — твоя смерть, Америкос. Хорошо знать это наперед, правда? Вот, любуйся, запоминай. Думай обо мне. Руки мои — смотри. Пальцы. Они вопьются в твою глотку. А это мое лицо, моя улыбка. Это последнее, что ты увидишь в своей жизни.

— Это задница, а не лицо, — говорю. — Ты что-то перепутал, Блинов.

Смеется. Скалится. Злится.

Потом объявляют отбой, ходить по камере нельзя. «Гаснет» свет. Блинов падает на свою шконку. Начинается ночь. Тропа войны.

Я лежу с открытыми глазами, стараюсь дышать ровно, чтобы он подумал, будто я сплю. Если он дернется сейчас, попытается убить — я подниму шум, дежурные отмолотят нас обоих, а Блинов, эта мерзкая скотина, очень боится боли. Ну и оставшуюся часть ночи смотровая щель на двери — «китайский глаз», — останется приоткрытой, наблюдать за нами будут плотнее, а это значит, что я смогу отдохнуть. Поэтому Блинов хочет действовать наверняка. Ждет. Тоже не спит.

Первые часы самые трудные. Я занимаюсь тем, что собираю зрение в точку. Оно расфокусировано, мышцы глазного яблока не подчиняются мне, веки сами наползают на глаза. Вверх-вниз, направо-налево, по окружности в одну сторону, в другую. Как утренняя физзарядка.

Потом начинается фаза «фальшивой реальности». Окружающая обстановка словно меняет свои внутренние свойства, начинает казаться частью давно позабытого сна, который снился тебе черт-те когда — в детстве, например. Ведь детям тоже иногда снятся кошмары. Странное чувство. Решение кажется очень простым: надо просто перестать сопротивляться — тогда кошмар закончится, ты проснешься в своей детской постели в комнате с обоями в желтых лилиях, услышишь, как на кухне мама жарит оладьи, а на улице брешет Барсик. Встанешь, позавтракаешь и пойдешь в школу. А если будешь продолжать сопротивление, то и останешься в этом кошмаре навечно…

Под утро вступают призраки. Бродит по камере Пашка Дрозд, состарившийся мальчишка с черными обугленными руками. Чья-то тень горбится за столиком, напевает вполголоса «Шестнадцать тонн» — это Катран сидит за рюмкой, смотрит пристально на меня. Важно вышагивает, хрустя суставами, костлявая фигура, похожая на полуразложившийся труп. Горят огоньки глаз, пальцы пляшут в воздухе, тяжелое зловоние в воздухе… Это Блинов. И он не призрак. Пришел проверить, сплю я или нет. В руке у него замечаю скомканный платок. Можно использовать как удавку, можно воткнуть в глотку, навалиться сверху — пока дежурный контролер подоспеет, я уже коньки откину…

А может — пусть? Все равно рано или поздно он меня подловит, все равно убьет. Зачем продлевать себе мучения?

— Иди спать, дурак, — говорю ему как можно спокойнее.