Еще один шпион

Крымов положил локти на колени, опять уставился на свои кеды. Возможно, он даже не слышал, что говорит Леший. Ну конечно: порода, говорит, не та. Почему-то именно такие крупные гады, как Неверов, вызывают у некоторых чувство глубокой симпатии, чуть ли не восторга. Гады поменьше калибром: змеи всякие, пауки — уже не то, тех дружно ненавидят. А драконов — любят и чтут, басни про них героические слагают. Может, просто чтобы во врагах у них не оказаться? Подспудное такое, подсознательное чувство самосохранения? Все может быть. Жалко этого Крымова… Если, конечно, он и в самом деле искренне верит, что Неверов такой хороший и героический.

— Ну что ж, — сказал Леший. — Вот вы и посмотрели на меня, и узнали нынешних «подземцев»… Пойду я, Петр Иванович.

— Успеешь. Погоди. — Крымов встал, повернулся, открыл форточку. Нашарил в кармане рубашки сигареты, закурил, с силой вытолкал дым через нос. — Я про «Семь-девять» в самом деле знаю немного. Информация изустная, строго специфическая… В том смысле, что получена по специфическим каналам. Трёп в застолье, досужие разговоры, слухи… Ни проверить, ни опровергнуть… В архивах-то лубянских успел порыться?

— Успел, — сказал Леший. — Ничего. Похоже, эта часть архива погибла во время январского пожара 42-го года. Там много чего погибло.

— Вот, — Крымов ткнул перед собой указательным пальцем. — Я тоже так думаю. Но в чем я уверен: операция была. Планировалась во всяком случае. Под самым высоким патронажем. Перед Сталиным за нее отвечал лично Берия. Не нарком финансов тогдашний… Зверев, кажется, а — Берия. Это много значит… А что из всего этого получилось, не знаю. Просто не интересовался. У нас в «Тоннеле» других дел хватало, некогда за кладами гоняться было.

Бывший замнач поморщился, оскалил крепкие желтоватые зубы с зажатой в них сигаретой. Наверное, дым попал в глаза.

— Ясно, — сказал Леший.

Кому-то некогда было гоняться, а кто-то только этим и занимался. Небогато, прямо скажем.

— Чего уж тебе ясно-то? — проворчал Крымов. — Ладно. Это еще не все. Я разыскал у себя координаты одного человека, ветерана. С сентября по декабрь 41-го он числился в семьдесят девятом особом подразделении. Это проверенные данные. Правда, в операции, скорее всего, никакого участия не принимал. Может, в интендантах был или в штабе писарем, не знаю. На 50-летие Победы наши ребята ходили поздравлять его. Ну, как коллеги-«подземцы». А он даже на порог их не пустил — бандитов, говорит, стерегусь. Так и не открыл. Попробуй, поговори с этим мухомором, может, что и узнаешь нового. Но имей в виду, он мужик не простой… И выпить не дурак…

— А его фамилия не Шапошников, случайно?

— Нет. Первухин. Павел Матвеевич Первухин, — удивленно сказал бывший замнач. — А что за Шапошников такой?

— Да так, случайно всплыло… Неважно.

Леший вдруг понял, что ему почему-то не хочется рассказывать Крымову о найденном блокноте.

— А, — сказал Крымов. — Ну что ж…

Он протянул Лешему желтый квадратный листок, где аккуратным почерком был выведен адрес.

— Вопросы есть?

— Пистолетик-то именной от кого? — не удержался Леший, кивнув на отвисающие штаны.

Крымов ничуть не удивился такой прозорливости, только пощупал карман, будто хотел убедиться, что его содержимое на месте.

— От маршала Берия Лаврентия Павловича. За выполнение ответственного задания особой важности.

Потом он молча проводил гостя в прихожую, открыл дверь, скинув прочную стальную цепочку со слегка перекрученными вокруг оси звеньями. Лешему показалось, что он уже видел такие звенья — на наручниках.

— Всего доброго, — сказал на прощание Леший.

— Будь, — сухо ответил Крымов.

Дверь уже успела захлопнуться. Леший понял, что откартографируй он хоть все четыре уровня подземной Москвы, до Неверова ему будет далеко… Порода, видишь ли, не та.

Это точно!

* * *

«Мухомор» жил на южной окраине Щербинки, в новенькой бюджетной шестнадцатиэтажке. Когда-то давно Леший бывал в этих краях — отмечали с друзьями школьный выпускной. На электричке добирались. Ферма здесь стояла какая-то, и поле было, по которому трактор ездил, а дальше — старый ельник, где они палатку ставили и костер разводили… А сейчас — разбитый асфальт, сухая глина, железная дорога рядом и ни одного дерева. Неуют, пылища! Такая же неуютность в подъезде, и в однокомнатной квартирке на седьмом этаже. И вид из окна унылый. Но хозяин, в отличие от Крымова, оказался приветливым и гостеприимным. Правда, Крымову он не приносил водку в качестве гостинца.

— Курить хочешь? Водочка табачку требует. Можно прямо здесь, вытянет всё потиху!

Первухин для примера засмолил примятую «двойным крестом» папироску, окутался желтоватым дымом, кивнул Лешему: давай, мол. Леший тоже закурил, но без охоты. После третьей рюмки в голове немного шумело.