Еще одна сказка барда Бидля

Как странно, вот сейчас мне кажется, что из нас двоих старше я… Хотя не понимаю, как такое возможно. Но я осторожно кладу руку ему на локоть, пытаюсь неуверенно погладить его. А он не отталкивает меня, но будто и не замечает этой моей робкой попытки. Разумеется, он не захочет, чтоб я его успокаивал, но взгляд его все же смягчается.

- Младенцев за мной больше не водилось, - горько усмехается он, делая большой глоток из своего бокала. - Это ОНА тебе рассказала?

- Да, а кто же еще? Не Дамблдор же.

- Да, ОНА, как обычно, избавила меня от самого неприятного. Странно, правда? То, что именно Она. И даже после этого ты…

- Северус, - твердо говорю я, - это вообще неважно. Просто в жизни, вероятно, иногда случаются ужасные вещи. Ты случайно выдал моих родителей, я стал крестражем, а добрый Дамблдор шесть лет кормил меня сладкими небылицами, зная, что мне предстоит умереть и убить. Мы просто забудем об этом и станем жить дальше. И если ты не хочешь, можешь мне вообще ничего не рассказывать.

Он долго, задумчиво, чуть прищурив глаза, смотрит на меня. Когда он так делает, а происходит это, к счастью, довольно редко, мне становится не по себе. В такие моменты мне кажется, что он видит вовсе не меня. А вот кого? Или что? Потоки магии? Караваны теней? Широко открытые неживые глаза моей мамы? Я окликаю его:

- Северус?

- Нет, ты не ребенок… - он встряхивает головой, отчего длинные пряди его волос на секунду падают ему на глаза, но он тут же отводит их назад и вновь безотрывно смотрит на меня. - Я обещал. К тому же, мне кажется, это важно для нас обоих, как бы выспренно это не звучало. Я хочу, чтоб ты знал. Хотя бы потому, что больше никому не смогу рассказать об этом.

Да, я был прав в тот самый первый день, когда очнулся в Греймор-хилл после своего потустороннего странствия - ему тоже надо хоть с кем-то разговаривать… Пусть и со мной. Я рад хотя бы этому.

- Я родился в Галифаксе 9 января 1960 года, - начинает он, вновь закуривая и откидываясь на спинку кресла. - Моя матушка была из древнего, но совершенно обедневшего рода алхимиков, а отец… отец был самым настоящим магглом. Знаешь, я даже толком и не могу сказать, чем он занимался, кажется, работал то там, то сям, потому что жили мы отвратительно бедно, но ему и в голову не приходило, что можно было бы вполне отбросить предрассудки прошлого века и позволить матери работать. Да она и сама не особенно хотела.

- А он знал, что она колдунья?

- Что она ведьма? Он называл это так. Да, знал. Думаю, если бы мы жили веке этак в семнадцатом, он бы, не задумываясь, отправил ее на костер. И меня в придачу.

- А тебя было за что?

- Меня было за что, - как-то даже весело подтверждает он. - Я же не светлый маг, как говорил тебе уже неоднократно. Так что родители через некоторое время стали замечать, что соседи, заходившие к нам иногда, чтобы повздорить из-за нестриженного газона или кошки, забравшейся к ним в дом, как-то внезапно заболевали, ну, не смертельно, разумеется, но так - то сыпью покроются, то еще какая-нибудь гадость вскочит на видном месте. Я очень любил нашу кошку, - это Северус произносит очень серьезно. - И мне не нравилось, когда какая-нибудь миссис Хатсон кричала на мать или говорила, что нет ничего удивительного в том, что наше семейство распространяет вокруг себя хаос - при таком отце и ребенку не вырасти приличным человеком. Вероятно, она была в чем-то права. Папаша пытался меня даже поколачивать, но как-то раз, пытаясь влепить мне затрещину, обнаружил страшный ожог на своей ладони. Не знаю, как у меня так вышло. Сейчас вот вряд ли получится. Хотя… После этого он, разумеется, ко мне больше не прикасался. Да и, честно говоря, особо не разговаривал, сказал, что я настоящий выродок, и таких, как я, можно предоставить только самим себе, чтоб я, да и все мне подобные, сами нашли место, где им будет удобнее свернуть себе шею.

А я почему-то вспоминаю, как он ударил нас с Роном в подвале, когда ему показалось, что мы оскорбили его родителей. Смешно. А сейчас вот рассказывает мне, как он их ну совсем не любил. Интересно, сам-то верит? Ну а еще… дата его рождения. Он отправил нас за вторым крестражем именно в этот день, девятого января. Мне не хочется, чтоб он заметил, что я пытаюсь улыбаться, ведь он сам сейчас совершенно серьезен, поэтому честно спрашиваю:

- Северус, а ты специально отправил нас за крестражем в свой день рождения?

- Ты что, с ума сошел? Ты думаешь, у меня такое извращенное представление о подарках? Я совершенно забыл о нем, видимо, это просто был удобный день, чтобы выбраться из Хогвартса. А ты много вспоминал о своем, когда накануне сбежал из Норы и начал ваше бесперспективное странствие по лесам?

Мне не хочется отвечать на этот вопрос, потому что мой день рождения для меня теперь запретный день.

- Знаешь, - говорю я и опускаю голову, - предлагаю забыть, что в моей жизни такой день вообще существует.

- Извини, я не подумал.