Еще одна сказка барда Бидля

И я не успеваю рассказать им о своих детских тайнах - как на кладбище сразу после возрождения Волдеморта я вовсе не сам успеваю добежать до кубка, ставшего порталом. Это только официальная версия. На самом деле я просто стою там, как идиот, и готовлясь к тому, что сейчас Волдеморт убьет меня - но мне в руки сам летит кубок, и я успеваю поймать его натренированными руками квиддичного ловца. Или в Отделе Тайн, куда мы попадаем по моей же глупости: Люциус Малфой теснит меня все ближе и ближе к странной арке за моей спиной, а отец и Сириус уже не успевают ко мне. Малфой злорадно озирается через плечо - он понимает, что сейчас на глазах аврора Поттера он показательно убьет его непутевого сына. И я уже почти падаю в арку, но вот незадача - с другой ее стороны меня кто-то выталкивает, и мне даже кажется, я слышу его призрачный голос: «На ногах крепче стой, идиот!» Я знаю, кто это, и в то же время не знаю о нем ничего. И больше уже никогда не вижу… Как будто две руки, протянутые друг другу на старинной фреске - они совсем рядом, вот еще чуть-чуть, но они никогда не соприкоснутся.

А потом налетает ветер. Он дует совсем слабо, ласково, когда я просыпаюсь утром первого августа, чтобы послушать прозрачную тишину моего шестнадцатого дня рождения. Но ее уже нет - на веранде вполголоса переговариваются мама и папа, расставляя тарелки и раскладывая приборы, а Сириус пытается подсчитать, сколько будет гостей и сколько нам понадобится стульев. Мой милый Сириус! Гостей будет очень много, так много, что ты даже не сможешь себе представить… И им не понадобится место за столом. … Папа роняет бокал… Нежный звон, мама смеется. Он неловкий, правда.

Но пока я распаковываю подарки - безумно красивые вещи, купленные для меня мамой, которые я так никогда и не одену - дорогущие джинсы, несколько свитеров, шикарные рубашки… Она всегда хотела видеть меня красивым… Новая метла от папы - она сегодня вечером сгорит вместе с домом… Хорошо, что подарок Сириуса хранится в банке - это сертификат на часть его хранилищ и права владения на дом на площади Гриммо. Ну а вычурная серебрянная серьга с рубином, которую он так хотел видеть у меня в ухе… я бы все равно не стал носить.

Одеваюсь и бездумно спускаюсь в сад, иду мимо цветущих розовых кустов - розовые, нежно оранжевые цветы, лососевые, как говорит мама. А еще белые и красные. И подхожу к яблоням - с упавших на землю плодов лениво взлетают осы, только что копошившиеся в нежной сахарной мякоти. Пахнет яблоками, я срываю одно, румяное, с красным бочком, но все еще кисловатое и не наполнившееся соками - я люблю именно такие.

Завтрак на нашей кухне - утро такое ясное, свежее, и все они трое кажутся мне необычайно юными, словно умытыми волшебной росой, что стирает годы и тревоги с их лиц. Весь день поздравления, даже Дамблдор забегает на пять минут с подарком, многозначительно улыбается и желает мне столько успехов и счастья, что мне пришлось бы прожить не одну жизнь, чтобы его пожелания исполнились. Мы садимся за стол ближе к вечеру - гостей совсем немного, и мне чуточку обидно, что в очередной раз нельзя пригласить друзей - но это уже даже не обсуждается, в особенности после возрождения Волдеморта. Я уже привык праздновать со взрослыми - вот дядя Ремус с Тонкс, Кингсли, еще несколько общих друзей мамы и папы, Сириус.

- Кстати, Лили, если Гарри пошел в вас с Джеймсом - такой же молодой да ранний - быть тебе скоро бабкой! - смеется он, подливая себе и мне шампанского.

И она тоже смеется. Невероятно прекрасная - кружева, кремового цвета платье, волосы рассыпались по плечам. Прекрасная, как маггловская принцесса… И она, как и все, поднимает свой бокал, наполненный шампанским, чтоб пожелать мне столько счастья и радости, сколько просто не может вместить мир, особенно такой маленький и немноголюдный, как мой.