Еще одна станция

– Майла, клянусь богом…

– Ничего не происходит, – говорит Джейн, пожимая плечами. – Это как…

– Анабиоз, – подсказывает Майла.

– Да, наверно.

– Ого, это потрясающе! – говорит Майла, и Огаст в ужасе, но не может притворяться, что не делает мысленных заметок, чтобы позже все записать. – И ты правда ничего не помнишь?

Джейн задумчиво хмурится, жуя печенье.

– Сейчас я помню больше. Это как бы похоже на… мышечную память. Мейнстримные вещи почему-то легче вспоминаются, чем личные вещи. И у меня с многими вещами есть ощущение, что я делала это раньше, но ничего конкретного я не помню. Например, я знаю кантонский диалект и английский, хотя не помню, как их выучила. Каждый день возвращается все больше воспоминаний.

– Ого. И…

– Майла, – говорит Огаст, – можно, пожалуйста, не обращаться с ней как с главным событием недели?

– Ой, прости, – говорит Майла, морщась. – Прости! Я просто… это так круто. Ну, конечно, для тебя это не круто, но это потрясающе. Я никогда не слышала ни о ком таком, как ты.

– Это комплимент? – спрашивает Джейн. – Это может быть комплиментом.

– В общем, – говорит Огаст. – Майла – гений, и ей очень нравятся научная фантастика, теория мультивселенной и вся такая фигня для умных людей, поэтому она поможет нам понять, что именно с тобой произошло и как мы можем это исправить.

Джейн, которая перешла ко второму печенью и теперь расправляется с ним так, будто пытается побить рекорд по скорости, прищуривается на Огаст и говорит:

– Собираешь оперативную группу, Лэндри?

– Не оперативную группу, – говорит Огаст, сердце которой замерло, стоило только Джейн произнести ее фамилию. – Просто… банду отбросов.

Уголки губ Джейн опускаются в хитрой ухмылке.

– Класс.

– Совсем как в «Балбесах», – вставляет Майла.

– Что за балбесы? – спрашивает Джейн.

– Всего лишь один из величайших приключенческих фильмов 1985 года, – говорит Майла. – Стой, о боже, ты же полностью пропустила Спилберга, да?

– «Челюсти» она должна была застать. 75-й, – на автомате говорит Огаст.

– Спасибо, ходячая энциклопедия, – говорит Майла. Она наклоняется и говорит Джейн: – Огаст знает все про все. Это ее суперсила. Она должна просветить тебя обо всех фильмах 80-х.

– Я не знаю все.

– Это правда, ты не знала про панк 70-х. Мне пришлось тебе про него рассказать.

Джейн смотрит на нее, слегка ухмыляясь. Огаст сглатывает.

– Это ты ей про него рассказала?

– О да, – счастливо щебечет Майла, – мне кажется, она хотела, чтобы у нее было о чем с тобой по…

– В общем! – перебивает Огаст. Они подъезжают к станции, и она дергает Майлу с сиденья за рукав. – «Билли» недалеко отсюда, а я проголодалась. Ты не проголодалась? Пошли, пока, Джейн!

Майла и Джейн обе явно ошарашены, но Огаст в одном позорном моменте от того, чтобы выброситься через аварийный выход. Эти двое – опасная смесь.

– Стой, какой у тебя знак зодиака? – кричит Майла через плечо Огаст. Джейн морщится, будто пытается вспомнить, где оставила ключи, а не собственный день рождения.

– Не помню. Но вроде это было лето. Я вполне уверена, что родилась летом.

– Мне этого хватит! – говорит Майла, и Огаст смущенно улыбается Джейн и толкает Майлу прочь, и Джейн теряется в толпе пассажиров.

– Я тебя убью, – говорит Огаст, пока они идут к лестнице.

– Ничего интереснее со мной в жизни не случалось! – кричит Майла через плечо.

– Как тебе она?

Майла вскакивает на ступеньку и поправляет свою мини-юбку.

– Честно? Вы как женушки. У вас как будто три ребенка и собака. Если бы она смотрела на меня так, как смотрит на тебя, моя внутриматочная спираль вылетела бы, как хлопушка.

– Господи боже, – говорит Огаст. И невольно: – А как она на меня смотрит?

– Как будто ты ее печенюшный ангел. Как будто ты какаешь солнечным светом. Как будто ты изобрела любовь как понятие.

Огаст таращится на нее, пытаясь это воспринять, а потом поворачивается на пятках и направляется к выходу.

– Нет, это неправда.

– Как будто она хочет съесть тебя живьем, – добавляет Майла на бегу, догоняя ее.

– Тебе не обязательно врать, чтобы меня подбодрить, – говорит Огаст.

– Я не вру! Она… вот черт.

Майла резко останавливается – так, что подошва ее ботинок скрипит на влажной плитке пола – перед вывеской на стене станции. Огаст возвращается, чтобы ее прочитать.

«СЛУЖБА МЕТРО ИНФОРМИРУЕТ» – написано на вывеске.

Ниже изображен желтый пузырь «Кью». Пассажиры проходят мимо, как будто это просто очередное неудобство, но Огаст застывает, таращится и чувствует, как все ее поездки на «Кью» проносятся перед глазами, словно кинопленка, пока не щелкает выключатель и они все не темнеют.

– Они закрывают ветку на ремонт в конце лета, – читает Майла.

– Закрывают? – В датах написано: «1 сентября – 31 октября». – Два месяца? Я не смогу с ней видеться два месяца?

Майла поворачивается к ней с распахнутыми глазами.

– Ты же говорила… если она не будет тебя видеть…

– Да, – говорит Огаст. – Когда я перестала ездить на «Кью», у нее опять все стало размытым. Ты… ты думаешь, она?