Еще одна темная половина

Это совершенно иррациональный страх. Потому что у меня в руках темное облако и все, что происходит внутри него — в моей власти.

Я могу отмотать назад время, я могу поднять температуру, я могу разнести на молекулы то, что попало в поле его влияния.

Так вот ты какая, сила тьмы.

Я могу спасти Люция, убить Люция, убить Демона или перевернуть их сражение, сделать победителем другого.

Но я наблюдаю.

Хорошо быть тьмой. Видеть тайную улыбку Демона. Чувствовать вскипающую где-то за глазами ярость Люция. Ощущать, как им обоим хочется одновременно пить друг друга и рвать друг друга в клочья.

Останавливаю реальность боя только для того, чтобы прокомментировать:

— Они, сплетясь как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом и во мгле…

Дала им три удара сердца — моего, быстро бьющегося — чтобы осознать это издевательство в полной мере и снова вернула бой на место.

В этой реальности Люций, чья ярость уже выплескивается из глаз, бьет Демона лбом в переносицу, стискивает стальными пальцами его горло и моментально переворачивается, прижимая его собой к кровати.

— …бой продолжался на земле, — заканчиваю я свой комментарий. — Мальчики, если вы защищаете мою честь, то вы опять изгваздали постельное белье. Уже вторую кровать за сутки. Где мне теперь спать?

— К хуям твое белье, что ты, блять, устроила тут? — рычит Люций, пока я наслаждаюсь тем, что он реально не понимает, что я только что сделала.

Хотя именно он подарил мне всю эту силу.

— Мне понравилось то, как вы дрались, — признаюсь я. — Если бы вы уже оба меня не трахнули, я бы вас прямо сейчас захотела. Хотя по вашей позе видно, что я тут лишняя.

Еще бы — у Люция стоит член и отчетливо прижимается к бедру Демона. Стоит ли там что-нибудь у Демона, я не вижу, но догадываюсь.

Честно говоря, меня в этот момент изрядно встряхивает, и боюсь, что это видно как минимум Люцию. Он щурит черные глаза — сначала с острой ненавистью, как это у него водится, а потом…

Меня затапливает его эмоциями.

Белобрысая тварь умеет подключаться ко мне даже когда я в режиме темной богини.

Но сейчас я не возражаю, потому что его чувства — как зимнее терпкое вино. Очень густое, пьянящее, бьющее по всем рецепторам то сладостью, то горечью, то бархатной ночью и просверками кинжалов в ней, а потом отступающее, оставляя почти грубый привкус алкоголя.

Только вместо алкоголя — его желание.

Я бы даже сказала — похоть.

Нестерпимая тяга ворваться, воткнуть, войти внутрь…

— Выебать. Слово, которое ты ищешь — выебать, — комментирует Люций. И он чертовски прав.

Хочется раздвинуть ноги, подтащить его к себе, ощутить тяжесть и твердость тела, застонать от холодного и плотного, что врывается и наполняет. Хочется выгнуться навстречу, ощутить боль, когда он достигает предела и выгнуться еще сильнее, чтобы боль стала плотнее и реальнее.

И это мое — хочется, которое я посылаю ему, а он посылает мне свое — стиснуть, зарычать, сжать горло, облизнуть сосок до твердости и прокусить до крови, входить, чувствуя, как пульсирует и сжимается плоть вокруг, чувствовать боль — потому что чересчур узко, нужно продираться, но горячее тело извивается и нет даже секунды, чтобы позволить ему увлажниться внутри — надо брать, глубже, сильнее, чаще, чтобы кричала, кусалась, вырывалась, а когда захрипит и забьется в судорогах — воткнуть в горло клыки и позволить частице тьмы перелиться и забить вены самой болезненно-сладкой наркотой в мире.

— Чувствую себя лишним, — откашливается Демон. Еще бы — я чувствую его тоже. Тьма во мне жаждет с ним слиться, но ловит только его потребность кожей к коже быть с Люцием.

— Какой-то хренов промискуитет, — качаю я головой. — Из-за чего ты так взбеленился и полез драться, если просто хотел потрахаться?

— Из-за тебя. Почему он, твоя темная половина, не уничтожил того, кто причинил тебе боль? Если даже я хочу это сделать так сильно… — Демон сжимает ладонь, позволяя когтям пронзить его собственную кожу и показывает, как капает на простыни его черная кровь.

— Люц, выпусти ты его, — говорю я устало. — Или я пока пойду кофе попью, пока вы закончите… неважно даже, что именно.

Люций скатывается с Демона и падает на подушки, моментально принимая позу и вид максимально расслабленного и довольного жизнью сибарита. Коротким жестом подзывает меня к себе, и я, не успев даже задуматься, падаю в его руки, прижимаюсь и тоже становлюсь довольна жизнью.

— Что ты с ним сделал бы? — щурится Люций, лениво дотягиваясь, чтобы пнуть Демона на другом конце кровати.

— Оторвал бы голову, — не задумываясь, говорит тот. — Нет, слишком быстро… Наслал бы поедателей плоти и все время, пока они жрут, рассказывал бы, какой он ублюдок. И отрезал бы пальцы… И… Нет. Пожалуй, не так, — Демон прерывает сам себя и хмурится. — Нет, сначала я его достаточно долго подержал висящим на уровне седьмого этажа…

Я оглядываюсь на Люция и улыбаюсь.

Он смотрит на меня — ну да. Мы друг друга поняли.

— Вот-вот, братец, — говорит он Демону. — Вот-вот…

— То есть, ты просто не смог выбрать, да? Что же ты предлагаешь?

— А ты подумай.