Еще одна темная половина

— До упора. На разрыв. Чтобы я чувствовала их внутри как кукла, надетая на руку мастера.

Его пальцы обвели мой живот по кругу, скользнули к бедрам, которые я развела так поспешно, что снова услышала смешок.

— Практически невинное желание. Учишь тебя, учишь…

Я раздвинула ноги, открываясь ему целиком, приглашая в себя.

— Я не могу придумать ничего более извращенного, — призналась, глядя ему в глаза. — С того дня это воспоминание меня заводит в любых условиях. Но если можешь ты — сделай это со мной. Самым грязным и жарким способом, который придумаешь.

Глаза Люция вспыхнули миллиардом звезд первой ночи на Земле.

— Я всегда в тебя верил. Кааааааак мне будет не хватать твоих грязных мыслишек, когда мы сольемся…

— Уверена, будет еще жарче… — мое дыхание прерывалось, потому что холодные кружащие пальцы спустились ниже, к промежности и пока только коснулись нежной кожи, еще ничего не сделали, а я уже сошла с ума от предвкушения.

— Когда мы были в тебе… — его палец медленно проник внутрь меня, и я задрожала от остро ледяной этой ласки. — Это было не жарко.

— Это другое… — попыталась слабо возражать я, но когда длинные пальцы — уже два — медленно, томительно проникают внутрь, пока разгоряченное влажное лоно подрагивает вокруг них, боясь сомкнуться и обжечься холодом, разумно аргументировать получается плохо.

— Я выебу тебя так, что ты вывернешься наизнанку, похотливая моя половина… — прошипел Люций, рывком разводя мои колени еще шире, а потом так же резко вгоняя уже три пальца и раздвигая их внутри.

Его член — это было бы божественно. Но не так остро и не так близко, как то, что происходило сейчас.

— Почему… ты такой холодный. Всегда. Почти всегда… — я говорила на выдохе, когда его пальцы продвигались еще немного дальше, заполняя меня неравномерно, но так… пожалуй, развратно, что хотелось еще и еще.

Он пробуждал во мне ту самую ненасытность, от которой я сбежала сюда.

Только что осуждая троицу внизу за безудержный секс, я хотела, чтобы Люций продолжал пытать меня холодом, растягивать и проверять, насколько далеко я могу зайти.

— Хочешь горячее? — на мгновение его рука во мне нагрелась так сильно, что я испугалась, что обожжет.

— Нет!

— Тогда… — он медленно вынул пальцы, позаботившись о том, чтобы я почувствовала это каждой клеточкой. И так же медленно начал пропихивать четыре. — Потому что ты веришь в любовь, только если тебя при этом мучают.

— Ч-что? — я приподнялась, чтобы посмотреть на него, но увидела его кисть, исчезающую между моих бедер и осталась сидеть. Он отдал уже отвоеванное пространство, чтобы показать мне, как именно сложенные лодочкой пальцы проникают внутрь, раздвигая складки плоти. — Господи…

— Холод, дорогая моя извращеночка, нужен тебе, чтобы не слишком сливаться со мной. Теперь он лишний, но тебе слишком нравится, когда я тебя мучаю, — улыбнулся Люций тонкой улыбкой.

— Пожалуйста… — проговорила я одними губами, боясь пошевелиться, когда его узкая кисть вошла до конца.

— Пожалуйста — что? — спросил он, слегка проворачивая ее и заставляя взвыть. — Пожалуйста, помучай меня, любимый, чтобы я могла возненавидеть тебя еще сильнее?

— Нет…

Я придвинулась к нему сама, нанизываясь сильнее и причиняя боль самой себе.

Вот так.

Наша близость — всегда боль. И чем ближе мы были друг к другу, тем больнее мне было.

Что же станет, когда между нами не останется расстояния вообще?

— А теперь смотри, что я умею… — проговорил он мне в губы, накрывая их своими и забирая в плен мой язык, так что я не могла от него вырваться.

Его кисть начала двигаться внутри, растягивая пространство вокруг, царапая и дотягиваясь до тех мест, где тошнота от заполненности и тупая боль выворачивались и становились своей противоположностью, взрывая меня изнутри резкими спазмами ненормального, извращенного удовольствия.

Кажется, я пыталась орать, но он глушил меня своим ртом. Пыталась вырываться, но железная ладонь на спине не давала. Пыталась потерять сознание, сойти с ума или… возненавидеть, как он и сказал?

Но вместо этого только острее ощущала нашу неразрывную связь. И чем дальше убегала, тем ближе становилась.

4.8 Капли ртути

Эти трое разбудили нас рано утром. Непристойно рано для приличного вампира и неприличной совы, как я. Мы с Люцием заснули на рассвете, обвившись друг вокруг друга, усталые, вымотанные, еще пахнущие сексом и кровью.

И было нам хорошо.

Недолго.

Вообще-то Демон, Златица и Марий тоже должны были куролесить до рассвета, но как тогда они умудрились оказаться настолько отвратительно свежими и бодрыми?

Марий был в безупречно белой рубашке с жилетом, полосатых брюках со стрелками и блестящих ботинках. Златица в длинном льняном платье — белом, как невеста. Демон вообще казался красавчиком — в шелке, коже и шипах.

Я с ненавистью смотрела на их жизнерадостные лица. По их виду казалось, что сегодня у них Рождество, день рождения и первый день лета одновременно. Наверное, так оно и ощущается.

Начало новой жизни.

Только как им удалось это колдовство?

Демон протянул мне стаканчик с кофе, а Люцию — бокал с какой-то прозрачной жидкостью.