Еще пара слов о Золушке (СИ)

Мачеха Эллы была действительно умной женщиной, и потому она сразу поняла, что не стоит показывать, что она знает всю правду, как и не стоит посвящать в тайну своих недалеких дочерей или насильно держать падчерицу взаперти. Напротив, в эти дни она стала как никогда близка ей, стала опорой и поддержкой, к которой несчастная Золушка всегда могла прийти, если ее мучило что-то.

Но не стоит думать, что люди меняются. Все это было сделано исключительно из трезвого расчета.

День за днем, час за часом мачеха убеждала падчерицу, что ей стоит забыть своего возлюбленного. Она говорила, что мужчины вообще редко обладают такой благодетелю, как благородство и тем более верность, и что обычно им нужно лишь одно. Что не стоит лить слезы из-за какого-то мерзавца, который забыл ее сразу же, как она исчезла. Что ее волшебство и сказка была лишь иллюзией. И Элла, такая неопытная в делах любви, постепенно стала и сама верить в это, ведь так легко поверить в ложь, когда не видишь напротив любимых глаз, когда не знаешь ни капли истины, когда считаешь, что гонцы, разъезжающие по королевству — это посланники, которые приглашают гостей на свадебное торжество. Она вспоминала вечер в саду, когда принц смотрел на нее, смотрел так пристально и влюбленно, и ее душа разрывалась, потому что сердце кричало одно, но чужой голос твердил другое.

— Он чуть не поцеловал меня, — шепотом призналась Золушка мачехе в один из тех дней, когда последняя старательно изображала участие в девушке. — Он был так близко…

— Вот видишь, моя бедная крошка, ему-то и надо было только одно, только…

— Прошу, не продолжайте, — и Золушка заплакала.

Гонцы загоняли лошадей, разъезжая по всему королевству, принц совсем лишился сна, и его отец от самого утра до глубокой ночи писал длинные-длинные письма, рассылая их по соседним странам, ища таинственную принцессу. А верный Эрик, он лично стоял в карауле каждый день, каждую ночь, урывая лишь несколько часов на сон, да и то, лишь тогда, когда бдеть становилось уже совсем невмоготу. И даже когда он закрывал глаза, перед его внутренним взором была девушка в небесного цвета платье, так стремительно бегущая прочь, а рядом с ней — его друг, его повелитель, наследник престола, безутешный в своей утрате. Разбитое сердце — тоже открытая рана, но ее не излечишь мазью или снадобьем. И даже время, всесильное время не всегда властно над этой болью.

А мачеха смотрела через окно на королевских гонцов, которые, словно самые породистые ищейки, рыскали по королевству, и чувствовала, как тревога проедает ее насквозь. Разумеется, даже самое первое появление гвардейцев в доме вскрыло бы весь обман полностью. Этого допустить она не могла.

— Ну все, дитя. Хватит нам смотреть, как ты мучаешься и страдаешь! — такими словами приветствовала она одним пасмурным утром падчерицу. — Так дело не пойдет. Тебе надо забыть этого негодяя, иначе ты совсем зачахнешь, — и правда. За несколько недель, прошедших с бала, Элла исхудала и так будто стала прозрачной, она почти ничего не ела, а глаза стали красными от слез.

— Но я не могу, никак не могу, — еле слышно прошептала она. — Я так люблю его…

— Тогда мы уедем, — решительно дернула подбородком мачеха.

— Уедем?! — Анастасия и Дризелла едва ли не подскочили на месте.

— Да, именно, — их мать нахмурилась, словно была полководцем, принимавшем решение перед боем. — Уедем, сегодня же. Туда, где нас не потревожат, где каждый цветок, каждый булыжник мостовой не будет напоминать нашей милой Элле об этом парне.

— Но матушка, мы не можем… — Анастасия хотела было возразить, но мачеха обожгла ее таким взглядом, что девушка осеклась на полуслове.

— Собирайтесь, девочки, — и им ничего не оставалось, как отправиться в свои комнаты укладывать чемоданы и корзины. Когда через четыре дня конвой Его Величества постучался в дверь дома, им никто не открыл, и черные окна безучастно смотрели на людей в мундирах, кони которых нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

— Эй, — окликнул капитан отряда, бравый офицер по имени Ульрих фон Гросепп, проходящего мимо торговца зеленью. — Что случилось с хозяевами этого дома? Почему здесь никого нет?

— А, — торговец махнул рукой, — они уехали пару дней назад. — Собрались и в одночасье покинули город, словно за ними гналась сотня чертей.

— Интересно бы узнать, что стало причиной такой спешки, — усмехнулся в усы герцог Мерингейл, статный мужчина средних лет, который сам просил его приставить к отряду. При этих его словах фон Гросепп согласно кивнул, а молодой гвардеец на вороном коне в шляпе, надвинутой на самые глаза, едва сдержал шумный вздох. Если бы торговец имел то острое зрение, что и в юные годы, он бы без труда узнал бы в этом всаднике самого принца.

— Ой, ваша честь, — горожанин расплылся в улыбке, — все соседи только и говорят об этом! Поговаривают, что все это из-за хозяйки имения, досточтимой леди Элеонор Тремейн. Мне сказал молочник, а ему передала дочь булочника, а та слышала от отца, что служанка мадам сообщила по секрету мяснику, что ее хозяйка ужасно больна туберкулезом.