Еще раз о немецких деньгах

На запрос Брокдорф-Ранцау министерство иностранных дел ответило 23 июня, что по полученным в министерстве сведениям князь Бебутов человек ненадежный и что на его предложение не будет дано согласия. Этим дело не кончилось, и Луциус и Брокдорф-Ранцау выразили сожаление о том, что на предложение Бебутова нельзя ответить согласием, и продолжали информировать министерство о дальнейших проектах предприимчивого грузинского князя. Переговоры с ним велись через посредство стокгольмского банкира Боккельмана. Большое впечатление на германских дипломатов производил тот факт, что Бебутов был принят у Неклюдова и что он установил тесную связь с небезызвестным Колышко, который уже много месяцев был информатором Луциуса.

Как и Колышко, Бебутов отнюдь не хотел попасть в положение платного агента, хотя по словам Боккельмана, он готов был принять некую мзду и средства на различные предприятия. Основным проектом Бебутова было раздобыть средства на покупку трех русских газет -- "Нового времени", "Русских ведомостей" и "Дня". Постепенно курс этих газет можно было бы изменить в духе подготовки сепаратного мира с германией. Бебутов много хвастал своими еврейскими связями, уверял, что в его предприятии смогут принять участие Бродский-Рубинштейн (по-видимому, "Митька"). Это немножко охладило немецких дипломатов, так как они считали, что при антисемитском курсе русского правительства семитофильская репутация Бебутова может ему повредить. На все это предприятие с газетами Бебутов считал, что потребуется около 10.000.000 рублей. Несколько разочаровало немцев также неумное поведение Бебутова при встрече с думской делегацией у Неклюдова. Там Бебутов так распинался, доказывая благоприятное положение в германии, что Неклюдов предупредил думцев, о том, что он может быть просто немецкий агент. Это сообщил Боккельману Колышко. Бебутов долго не решался после этого ехать в Россию, боясь, что его там арестуют.

Из всего этого и еще многой дребедени, содержащейся в немецких документах (WK2 geheim Bd 19, 20, 21) ясно, что Бебутов, еще находясь в германии, был в связи с агентурой немецкого генерального штаба. Он даже называл некого Браумюллера, представителя генерального штаба, с которым он был в связи в Берлине. Эти военные пробовали передать Бебутова министерству иностранных дел, но оно предпочло не иметь с ним прямых связей, а действовать через свое подставное лицо, банковского директора Боккельмана. Никакого указания на то, что Бебутову были отпущены средства на его проект с газетами, нет.

Любопытно, что Бебутов рассчитывал использовать горького в качестве сотрудника купленных им или выпускаемых взамен купленных газет. Этот проект в значительной степени совпадает с проектом Колышко, в котором был заинтересован Штиннес. Что касается еврейских связей Бебутова, то следует отметить, что как видно из всеподданейшего доклада Бетман-гольвега кайзеру, связь между немцами и Рубинштейном была налажена независимо от Бебутова. Бетман-гольвег сокрушается о том, что "эта многообещающая личность интернирована в Петербурге при облаве на евреев" (телеграмма кайзеру 16 августа 1916 г.).

Я еще не полностью использовал имеющийся о Бебуте материал, так как часть его находится в совсем другом отделе немецких архивов, но я думаю, что в основном я Вам сообщил самое важное из того, что в документах есть.

Очень был бы Вам благодарен за сообщение материала, если он у Вас имеется, о деятельности Маргулиеса как до войны, особенно в Константинополе, так и во время войны, когда он работал в Союзе городов и Военно-промышленном комитете. О связи Бебутова с масонами в немецких документах нет ни одного слова.

Рад буду получить от Вас весточку.

Искренне Ваш

Георгий Катков

17. Б. И. Николаевский -- Г. М. Каткову

24 марта 1962 г.

Многоуважаемый Георгий Михайлович,

спешу ответить на Ваше письмо от 12 марта. Оно пришло одновременно с письмом от А. Балабановой, которую я запрашивал о том же Мооре. Она, конечно, никогда большевиками в такого рода дела не была посвящаема, и в качестве настоящей наивной идеалистки многого из того, что творилось вокруг, не замечала. Но к Моору она и тогда относилась с недоверием и зимою 1917--18 гг. в качестве секретарши Циммервальдского объединения вернула ему обратно тысячу крон, которую он принес в качестве пожертвования для кассы Циммервальда. Она дает еще целый ряд таких деталей и резюмирует: "Я думаю, Вы правы, идентифицируя Байера с Моором". Просит ставить конкретные вопросы, заявляя, что "целиком в Вашем распоряжении". Если что вспомнит, расскажет. Пишет, что в Швецию и затем в Россию с Моором приезжала "одна швейцарская социалистка" -- думаю, жена Роберта гримма, которая, как Вы знаете, была большевичкой.

Я лично Моора никогда не встречал, но слышал о нем очень многое (особенно от Теодора Либкнехта, никак не могу найти большое письмо последнего).