Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

У нас технические неприятности. В одной секции БК есть входная дверь, массивная и герметичная. К ней стыкуется под прямым углом секция-тамбур с аккумуляторами, вентиляторами и отоплением для всего бронеказемата. Если поставить секцию по проекту, то единственной двери некуда будет открываться. Я просто обалдел. Проверяю тщательно по чертежам: открывать дверь будет некуда. Срочно сообщаю Френкелю. Через час рядом с объектом садится вертолет, оттуда выходят Фомин, Барковский, Френкель и еще несколько офицеров рангом помельче. Показываю «клюкву» в натуре и на чертеже. Контр-адмирал «выражается» по-русски, затем приказывает Барковскому, своему заму по строительству, будущему генералу:

– Срочно вызывай сюда этого заср…а Лексакова!

– Петр Фомич, он сможет сюда приехать не раньше, чем через неделю, – отвечает Барковский. – Да и сами монтажники придумают, как исправить.

Фомин втыкает в меня испытующий взгляд:

– Можешь, лейтенант, что-нибудь сделать?

– Можно вырезать отсек с вентиляторами и поднять его выше и ближе к входу. Потребуется усиление конструкции, – отвечаю я.

– Действуй! – решает адмирал. – А Лексакова – вызови, пусть полюбуется на свою стряпню, да в чертежи внесет изменения, – это уже Барковскому.

Несколькими месяцами позже генерал Евгений Никифорович Барковский в Ленинграде даст мне на отзыв проект подводной насосной станции водозабора на новоземельской базе Белушья. Станция эта скоро бы затонула: заварить герметично ее было почти невозможно. (Это я знал из опыта сварки бронеказематов – об «ошибке № 2» я расскажу). Проект после рецензирования исполнителям пришлось капитально переработать. Надо сказать, что они (ГПИ-1) сделали это с благодарностью: очевидная неисправимая авария обошлась бы всем намного тяжелее и дороже.

А меньше чем через год я, дежурный офицер на ледяной трассе от ледокола до берега бухты Черная, выдерну Барковского почти из-под гусениц трактора. Выла пурга, на бровях и ушах генерала намерз снег, и он просто не видел и не слышал надвигающегося сзади трактора. Тракторист, заметенный снегом в открытой кабине, тоже ничего не видел дальше двух метров…

«Ошибку № 2», к сожалению, я заметил слишком поздно. За нее пришлось расплачиваться несколькими сутками адской работы сварщиков и собственной. Стыкуемые кромки секций были обрамлены изнутри стальными уголками на прихватках. Когда секции были собраны на деревянном настиле, а уголки обрамления сварены герметичным швом, то оказалось, что вода свободно проникает в сооружение, используя щель между уголком и наружной обшивкой: уголки были ведь только на прихватках. Наружную обшивку мы теперь смогли заварить только с трех сторон, так как низ сооружения стал недоступным. Пришлось в темноте и тесноте задымленных бронеказематов обваривать с двух сторон уголки обрамления по всему периметру сплошным плотным швом. Поскольку проверить на плотность швы было невозможно, пришлось варить так называемым «гарантийным швом», когда монтажники без испытаний дают гарантию, что сварка не имеет течей. Это значило, что я сам, с лупой и лампой, проверял по миллиметру несколько сот метров сварки в очень труднодоступных местах внутри бронеказематов.

Имея за плечами такой чувствительный опыт герметизации объектов, я без труда обнаружил ту же ошибку в проекте подводной насосной и вовремя ее исправил…

В книге «Частицы отданной жизни. Воспоминания испытателей Новоземельского ядерного полигона» (ИздАТ, 1999) я действительно «с чувством глубокого удовлетворения» прочитал, что наши бронеказематы на Д-2 успешно выдержали несколько десятков атомных и термоядерных взрывов, в том числе – самый мощный взрыв на планете Земля. Он произошел 30 октября 1961 года. Мощность взрыва составляла 50 миллионов тонн тротила.

В упомянутой книге есть и мои воспоминания «Мы свято верили, что превыше всего – интересы Родины». (Записки монтажника 1956–1958 гг.). Там очень сжато описаны некоторые наши приключения. Для экономии времени позволю себе воспользоваться цитатами из статьи.