Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

Меня вызывает на базу Френкель. Являюсь в штабную палатку. На плакате рядом с переговорным пультом женщина в красной косынке, прижимая палец к губам, озабоченно шепчет: «Тс-с-с… Враг подслушивает!» Давид Ионович ведет по радио совершенно секретные переговоры. Шептать он не может: не позволяет качество связи. Поэтому он орет в полный голос:

– Шмель! Шмель! Ты меня слышишь? А черт… Петров, ты меня слышишь? Ну, здоров, здоров. Слушай, к тебе завтра на стрекозе прилетит Арка! Что? Ты не знаешь, кто такой Арка? Это же Лучин! Так ты передай с ним обязательно заявку на недостающие для сдачи материалы! Понял? Ну, будь, не кашляй!

(Чтобы окончательно запутать американских шпионов, всем руководителям стройки присвоены клички. Вертолет именуется не иначе, как «стрекоза». Ничего не поделаешь: враг подслушивает, о чем предупреждает суровая тетенька в красной косынке).

Справка. Вот что пишет О. Г. Касимов, офицер 6-го Управления ВМФ («Частицы отданной жизни», стр. 76):

В конце 1954 – начале 1955 г. накал работы 6-го Управления дошел до «крайней черты». Шла интенсивная подготовка Новоземельского полигона к первому в СССР подводному ядерному взрыву.

Несмотря на строгую секретность и тщательную скрытность подготовительных работ, однажды нам принесли английский журнал «Nature» (Природа), в котором была помещена статья с рисунком контура Новой Земли, районом предполагаемого испытания и кратким описанием развертывания полигона. Впрочем, это никак не отражалось в борьбе за секретность даже там, где секретности и не было. Например, обеспечивающим кораблям были присвоены условные наименования «Почтовый ящик №..». И в вахтенных журналах, детально фиксирующих все события, происходящие с кораблем, появлялись записи типа: «В такое-то время, такого числа п/я №… отшвартовался по правому борту п/я №… (подчеркнуто мной – Н. М.)

Френкель, окончив совершенно секретный разговор, усаживает меня напротив и внимательно осматривает веселыми желтовато-коричневыми глазами.

– Ну, как у тебя дела, Коля?

– Последний БК сдам завтра, Давид Ионович. А с Вашими «добавками» надеюсь справиться за два дня. Так что через три дня – разрешите «взлет» моей группе? Вы обещали, – напоминаю я.

Френкель широко и радушно разводит руки:

– Ну, конечно, конечно, – раз обещал, все так и будет! Все сдаете, и уходите. У тебя ведь есть зам? Лежебока, если не ошибаюсь? – он прицельно смотрит мне в глаза.

На лень моего Олежки Козлова я никогда и не подумал бы жаловаться Френкелю, но откуда-то он все знает. Мне что-то перестает нравиться уклон нашего разговора, и я говорю:

– Да нормальный он мужик…

– Вот ты с этим нормальным мужиком и отправь группу в Советский Союз, – ловит меня на слове Френкель. – А себе отбери человек шесть матросов. Нет, нет, – больше не могу: они у тебя толстыми стали от доппайка, вертолет поломается.

– Давид Ионович… – только и могу произнести я. Глаза Френкеля стают серьезными:

– Коля, тебе надо лететь на Д-8. Фролкин там сидит в дерьме по самые уши. Не может поднять радиомачты. Ни одной. На всем антенном поле. Без поля все наши труды ничего не стоят. А там и после установки мачт еще работы и работы…

Я собственноручно вырыл себе яму, причем не руками, а языком. Во время совещания, еще на ледоколе, Френкель допрашивал капитана Фролкина из «пятнашки»:

– У вас не будет задержки с монтажом антенного поля?

Фролкин неуверенно мялся, сказал, что он никогда не поднимал радиомачт такой высоты. И тут я, самодовольный дурачок, подогреваемый читинской трубой, ляпнул:

– Да что там их поднимать…

Тогда мне казалось, что Френкель и не слышал моей глупости. Оказывается, и слышал, и помнил. Вот теперь пришла расплата за «недержание»… И винить некого.

Френкель видит меня насквозь. Его глаза опять улыбаются:

– Да что такому асу поднять два-три десятка мачт! А уж после них – тебе ковровая дорожка прямо до самого Питера!

Уже серьезно добавляет:

– Готовься. Список матросов Шнапсмюллеру отдай сейчас. Вылет – через два дня.