Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели

Я задумываюсь над списком. Самые нужные мне люди, – это те, кто больше всех выкладывался, надеясь на скорый отъезд. Они же – самые трудоспособные, они же – самые независимые и с чувством собственного достоинства. Мне тяжело будет им объявить о новом задании. Но только они мне и нужны. Вздыхаю и составляю список. Первые фамилии в нем: Житков, Цопа, Кравцов…

Собираю всю группу. Без всяких эмоций выкладываю перед ними обстановку. Житков горестно наклоняет голову и только спрашивает:

– А вертолет не забудут смазать? Он не упадет? Хорошо бы в море: там – мягче…

Я заверяю Житкова, что лично прослежу за смазкой вертолета. Прикажу обильно смазать даже лопасти. Больше всех «возникает» Семен Цопа:

– Та не. Я никуда не поеду. Не хОчу. Сколько можно ездить. И летать – тоже.

Матроса Семена Цопу, здоровенного украинского парубка, по всем воинским законам за строптивый язык давно уже пора отправлять в дисциплинарный батальон. Его выступления и «бурчалки» после получения любого задания я просто игнорирую: нет человека надежней и трудоспособней, чем Семен. «Отбурчав» свое, он впрягается в работу всегда по-настоящему. Он очень точно понимает смысл любой работы и всегда занимает самое трудное и самое решающее место. Цопе я возражаю молча: просто даю ему дружеский подзатыльник. Он затихает, понимая неотвратимость событий. Остальные ребята просто собираются; берем только самое необходимое и «сокращенный алфавит» – КЛМН – кружку-ложку-миску-нож. Из остатков доппайка каждому из спецгруппы достается по две рыбины балыка морского окуня и по две банки сгущенки. Перебазирую всю группу на Д-1 в прежнюю палатку. Даю «генеральное» ЦУ Олежке: прорываться. Он подтягивается: теперь он главный. Я уверен: с ним ребята выедут в «Советский Союз» первой же оказией, даже если этой оказии вообще не будет.

Мухи на меду строят радио

Вертолет садится в стороне от палаточного городка вблизи пирса. Мы готовы дальше добираться пешком: палатки недалеко, но нас почему-то сажают на гусеничный трактор. Проезжаем метров сто по раскисшей в лучах солнца дороге. Дальше начинается непонятное. Могучий гусеничный трактор на ровной дороге начинает глохнуть от невыносимой нагрузки. Двигатель постепенно снижает обороты, трактор останавливается. Тракторист выжимает сцепление, движок облегченно начинает тарахтеть бодрее. Сцепение вновь включается, трактор продвигается на полметра и опять бессильно начинает глохнуть, пока тракторист не выжмет сцепление. Такими рывками продвигаемся оставшуюся сотню метров до палаток. Смотрю из кабины на дорогу. Сероватая, хорошо размешанная глина на дороге едва достает трактору до трети высоты гусениц. Я знаю мощь С-80: он может тянуть тяжелый груз, почти погрузившись в грунт. Здесь же – трактор не может продвинуть сам себя на ровной дороге.

Рывками минут через 10 добираемся до палаток. Высаживаемся из трактора на деревянную платформу. От нее деревянные тротуары ведут к палаткам. Люди передвигаются только по этим тротуарам. Позже мы узнаем, что солнечной ночью один из офицеров, по пути из туалета оступился. Он так и простоял, увязший в неглубокой глине, пока его не вытащили проснувшиеся солдаты. Нас сразу предупреждают: ходите только по деревянным тротуарам, если не хотите испытать чувства мухи, неосторожно усевшейся на мед.

Нет сомнения, люди, которые выбирали место под приемно-передающий радиоцентр и палаточный городок, делали это в морозную погоду, исходя только из чисто технических соображений по радиоустройствам. Разве можно было предположить, что оттаявшая Арктика способна выдать такой «суффикс»?

Нахожу Сашу Фролкина: он виновато разводит руками. Пытался, дескать, – не получается, извини, дружище, за беспокойство. Идем на основной объект. Радиоцентр – невысокое, но большое по площади, бревенчатое здание. Оно должно быть обваловано землей и превратиться в холм. Выводы кабелей проходят по стальным горизонтальным трубам через толщу холма. Здание было наполовину обваловано серой глиной. Эту глину раньше как муравьи доставляли наверх в корзинах сотни солдат-строителей, затем все было остановлено. Глиняный холм начал незаметно, но неотвратимо, растекаться. Кабельные вводы, оканчивающиеся большими фланцами в помещении, сила сползающей глины шутя вырывала вместе с фланцами из толстых бревенчатых стен…

Первая 30-ти метровая радиомачта расположена рядом со зданием. Видны следы бесплодных усилий по подъему: в глине лежит падающая стрела из толстых бревен. Стрелу нужно поставить в вертикальное положение, чтобы она, «падая», могла поднять радиомачту. Фролкин рассказывает, что целая рота солдат не смогла поднять именно падающую стрелу. А поднимали ее по технологии бурлаков: тянули за веревки вручную. Потом еле выдернули из липкой грязи самих тянульщиков… Да, такой хоккей нам не нужен: тянуть надо трактором. И стрелу надо полегче и повыше.