Ещё один брак по расчёту (СИ)

— Нет, — буркнула сира Клементина, не поднимая глаз. — Не ждёт. Я даже не уверена, что… о, простите, это мои проблемы, я не должна перекладывать их на вас. Спасибо за тёплые вещи, сира Катриона, сира Аларика. Вы очень добры, и я вам очень благодарна за заботу. Могу я попросить ещё моток шерсти и спицы?

— На перчатки?

— Да.

— Конечно. Сира Аларика, сходите с сирой Клементиной в кладовую, ладно? Возьмите шерсти на перчатки и на чулки. Ещё байку достаньте из сундука, чтобы тёплое бельё на зиму сшить, — Катриона отцепила от пояса связку ключей и нашла нужный. — Там точно осталось после того, как отрезали на пелёнки… Что такое, Марта?

— Старостин младший гоблина поймал, — выпалила служанка, ворвавшись в детскую и едва не подпрыгивая от нетерпения. — Зашёл в хлев, а в сене гоблин прятался, да пригрелся, видать, и задрых. Ну, Густав его цап, ровно кошак — крысу. Знаете ведь, ручищи-то у Густава ого-го! Ну и того, сюда приволок, а ни сира Эммета, ни его милости сира Генриха-то и нет. Вот, стало быть, вас кличут.

Судя по лицу Аларики, она бы куда охотнее поглазела на гоблина, чем искала байку гувернантке на сорочку и тёплые панталоны. Но помощница только вздохнула и поплотнее перехватила ключ, чтобы не спутать его с другими и не возиться потом, подбирая к замку. Катрионе зелёный ворюга, наоборот, не сказать, чтобы был так уж интересен, однако пришлось идти разбираться.

Пойманный гоблин сидел прямо на стёртых булыжниках двора. Он был бы похож на худого и грязного мальчишку-оборванца, если бы не злобные жёлтые глаза и разреза не человеческого, и горевшие звериным огнём. Ими он так и зыркал по сторонам, словно ждал малейшей возможности удрать. На его беду, мужики обступили его плотным кольцом, а при всей гоблинской быстроте и ловкости, даже одному взрослому мужику гоблин противником не был. Силой прорваться ему нечего было и думать, но и стоять вот так толпой, чтобы он не удрал раньше, чем вернётся сир Генрих (сир Эммет с утра уехал к злополучному Огрову Пальцу, чтобы проверить, не завёлся ли там ещё кто-нибудь)… Людям даже поздней осенью очень даже есть чем заняться.

—… Да какие кандалы, — как раз отмахивался от кого-то кузнец. — Даже если где завалялось ржавьё какое, так оно ж на мужскую руку-ногу. Такому доходяге куда браслет заклёпывать? На шею, что ли?

— Да вот на шею бы в самый раз, как по мне, — проворчал староста. — Ишь, как пырится! Такому только волю дай, тут же ночью в дом залезет да горло ножом перехватит. Вашмилсть, — он живо повернулся к подошедшей Катрионе, — надо бы его того… в карцере запереть, что ли. Вон как Одо в том году. Посидит, охолонёт…

Он насмешливо глянул на кузнеца, тот засопел, но возразил:

— Я-то попросту дверь высадить хотел, да она крепкая, не вышло. А этот вьюн в то же окошко выберется. Они ж, гоблины-то, как кошки — лишь бы голова пролезла.

— Так связать хорошенько, — буркнул Ленн, Беатин муж. Был он хмур ещё более обычного, но фонарями не светил и стоял ровно, никуда не перекосившись. Видимо, сир Бирюк синяков у Беаты не нашёл и разговоров задушевных с её супругом не вёл. — Да не верёвками, а ремнями.

— Перегрызёт, пожалуй, — хмыкнул кузнец. — Вон зубы-то какие, ровно у крысы.

Зубы пленник и правда скалил мелкие, но даже на вид острые. Вот так посмотришь и подумаешь, что в самом деле перегрызёт.

— Если позволите, сира, — сказал подходя Росс, то ли разбуженный этим переполохом, то ли почему-то ещё не ложившийся. — Гоблинов несложно нейтрализовать на три-четыре часа, если просто дать им сахар.

— Чтобы слиплось хорошенько, что ли? — неприязненно спросил Курт. Ну вот не нравился кондитер старосте, и всё тут. То ли тем, что горожанин. То ли тем, что его младшенькую отшил. Впрочем, если б не отшил, то наверное, не понравилось бы, что городской хлыщ деревенских девок охмуряет.

— Гоблины от сахара пьянеют, — пояснил Росс. Он развернул кулёк, который держал в руках, и на солнце острыми гранями сколов заблестели куски сахара. Гоблин так и впился в них глазами, точно пьяница в бутылку. — Держи, — сказал ему Росс. — Я не знаю вашего языка, но смотри, сахар не отравлен.

Он закинул один кусочек в рот, протянул кулёк Катрионе, потом старосте. Гоблин ревниво следил за тем, как люди берут из мятой бумаги куски сахара, и наконец прокаркал:

— Отрава — всё равно. Дай сладкий камень.

Он в самом деле опьянел с осьмушки фунта так, словно в него влили хорошую кружку шнапса натощак. Нет, даже не так. Словно его маковым молоком опоили. Только скомканную бумажку с сахарными крошками продолжал накрепко зажимать в грязной тощей лапе.

— Не притворяется? — подозрительно спросила Катриона.

— Едва ли, — подумав, ответил Росс. — Он столько сахара сожрал, что и до вечера в себя не придёт.

— А вы откуда знаете?