Ещё один поцелуй

— Никто не осмеливается так общаться с дядей Оскаром. Даже отец. Только ты. Я горжусь тобой.

— Вообще-то, именно поэтому я хочу, чтобы ты избегал двусмысленных ситуаций, Прескот, — вздохнул папа. — Жизнь у нас напряженная, зачем постоянно идти напролом? Кроме всего прочего, что это за история с телохранителем? — С каждым словом отец говорил все тише: похоже, у него пересохло в горле. Он был прямо как воздушный шар, который сдувается у вас на глазах.

Елена сразу переключилась на отца, заключив его в такие же крепкие объятия, способные переломить кости.

— Все в порядке, дорогая, — выдавил папа, ласково похлопывая дочь по макушке, чтобы она отпустила его.

— А охранник… — фыркнул я, пренебрежительно указывая подбородком на газету, лежащую на столе. — Кто, по-вашему, сделал замечательные фото? Насколько я помню, поблизости никого не было, пока внезапно не прибежал Колдвин и не сказал, что потерял нас из виду.

— То есть он сделал фото и подсунул снимки прессе? — спросил папа.

— Это же смешно, — буркнула Пенелопа.

Я раздраженно пялился на них.

— Только не говорите, что вы удивлены, — возмутился я, наехав на родных сильнее, чем хотел. — Все во дворце работают на дядю Оскара. Вас не смущает, что на фото я один? Нигде нет Эванджелины! Фотографии нашей семьи часто появляются в желтой прессе. На них только мы! И снимки, конечно же, могли быть сделаны лишь телохранителями или дворцовым персоналом.

— Мне тоже не нравится охрана во дворце, — вставила Елена и принялась грызть ногти, покрытые темным лаком. — Секьюрити постоянно крутятся вокруг нас.

— Они просто делают свою работу, вот и все, — возразила Пенелопа, как всегда, прагматично.

— А я считаю, что они шпионят за нами ради дяди Оскара, — не согласилась с сестрой Елена.

— Кроме того, в этом есть смысл, — мрачно заметил я. — Оскару выгодно представить нас перед народом не в лучшем свете. — Я стиснул челюсти, а Пенелопа с папой одновременно закатили глаза.

— Пока не выяснится, кто займет престол, мы должны участвовать в игре, — устало сказал отец. — Это касается и телохранителей.

Я скрестил руки на груди.

— Тогда мне нужен охранник, не работающий на дядю Оскара, — решительно объявил я. — Хочу доверять своему личному телохранителю.

— Желаю удачи! На всей территории Канады ты не сыщешь ни одного человека, который не был бы подкуплен Оскаром, — вмешалась Пенелопа.

Я злобно сверкнул глазами.

— Что-нибудь придумаю.

Пенелопа приподняла бровь.

— Неужели ты знаешь охранное агентство, способное без высочайшего разрешения предоставить тебе секьюрити? Да еще и неподкупного?

— Нет, — признался я, почесывая подбородок. Мне никогда не приходилось иметь дело с чем-то подобным. У меня внезапно появилась куча серьезных проблем, с которыми прежде не доводилось сталкиваться. Но, наверное, так оно и случается, если вдруг нужно научиться нести ответственность.

— Хотя, возможно, я знаю того, кто мог бы помочь, — переиграл я.

— Кто же он? — пробурчала Елена.

Я колебался.

— Кузен Алекс. Он рассказывал мне о каком-то крутом телохранителе. Алекс учится в университете и…

— Хватит, Прескот, — перебил меня папа, привычно поправляя очки. — Сейчас ты ничего не сделаешь. У вас все готово? Рейс в Ванкувер — через два часа. Плотный график трещит по швам. Парламент собирается через несколько дней — и вы нужны мне. — Он укоризненно посмотрел на меня.

— Я упаковала необходимые вещи еще три дня назад, — сказала Пенелопа.

— А я сегодня собралась, — добавила Елена, что-то печатая в телефоне.

Отец не отводил от меня взгляда.

— Я… я уже иду собираться, — пробормотал я и провел рукой по волосам.

— У тебя один час, Прескот! — крикнул мне вслед папа.

Я махнул рукой в знак того, что услышал его. Возможно, мне удастся подкупить горничную, чтобы она собрала мои чемоданы, пока я прилягу.

Прескот

Дворец королевской семьи с незапамятных времен являлся собственностью Блумсбери. Здание, построенное из светлого песчаника, было мне настолько знакомо, что я давно запомнил местонахождение любой из вмятин. Некоторые были оставлены мною, когда я, будучи трехлетним ребенком, катался на велосипеде и порой врезался в стену. Я мог сказать, в каких трещинах запрятан косячок. И мне было известно, что люстра на втором этаже — дешевая копия, а оригинал… ну, злополучным образом разбился, что нужно было поскорее скрыть.

Тем не менее во дворце никогда не царила домашняя атмосфера, как, впрочем, и в семейном владении в Ванкувере. Но я слишком долго жил в интернате в Великобритании и, возможно, мог преувеличивать. Те годы до сих пор преследуют меня как кошмар, который всегда начинался заново, когда я возвращался в Англию из Новой Шотландии или Ванкувера по окончании летних каникул.