Ещё три сказки, сказ и бонус

И вы, сэр, как ни странно, оказались правы.

Никто не знает — а теперь и не узнает! — о конструкции и работе нашего… столь своевременно погибшего аппарата! По прибытии в Лондон я лично уничтожу все чертежи, и ни слова о случившемся никому не скажу! Не хочу своим дурацким примером возбуждать у других… э-э… фанатиков от науки — глупых стремлений! Мы — ещё не готовы! Слишком мал был запас прочности… да и плавучести, у кораблика нашей Мечты!

Импровизированный горячий, хоть и не совсем последовательный спич не прервал никто. Как и повисшую после него неловкую паузу.

Доктор задумчиво смотрел в воду, откуда уже не поднимались даже пузырьки. Старпом крутил ус, глядя на заходящее солнце.

И только капитан смотрел в глаза профессору.

Наконец он и взял на себя смелость подвести итог импульсивному решению:

— Если вы обо всём, что произошло, никому не расскажете, мы тоже будем молчать.

Профессор протянул руку. Капитан её крепко пожал. Всё ещё крутя ус левой рукой, Лайтмен положил правую на рукопожатие.

Спустя пару секунд к ним присоединился и Хацармавеф, всё ещё качающий головой, и, как всегда промолчавший, доктор.

Несколько секунд царило напряжённое молчание. Затем профессор фыркнул, и заразительно засмеялся:

— Чувствую себя… Заговорщиком! Заговорщиком на страже Безопасности Человечества!

Теперь засмеялись все. Даже доктор неуверенно улыбнулся. Старпом же сказал:

— А в порту Кюрасау мне одна девочка сказала, что лучший способ о чём-нибудь забыть — это — принять в трюм добрый глоток… А лучше — бутылку выдержанного рому!

Теперь уже взрыв хохота был слышен и на баке.

Вечером, уже готовясь ко сну, профессор соблаговолил заметить, что его ассистент выглядит ещё более погруженным в себя, чем обычно, и даже не переодевается, сидя на краешке койки.

— Ладно, Джимми… Я не слепой. Что тебя гнетёт?

Хацармавеф поднял печальные, словно у спаниэля, глаза на шефа, снова опустил их. Покачал головой. Но всё же ответил, повинуясь несводимому с него взгляду:

— Господин профессор… Сэр, я и мысли не могу допустить, что доводы этого торгаша-капитана как-то могли… поколебать вашу решимость. Ну, в смысле — открыть для Человечества эту тайну! Вы неспроста так быстро сдались! Что-то здесь есть — и гораздо более серьёзное!

На этот раз молчал — и довольно долго — профессор.

И хоть он был несколько взбодрён повышенной дозой «согревающего», в голосе его, когда он заговорил, не было весёлости:

— Ты как всегда прав. Дело вовсе не в аргументах капитана. И вовсе, кстати, он не торгаш, а вполне порядочный и добрый, хоть и малообразованный, малый…

Нет, дело не в нём. А во мне. — Хацармавеф поднял голову, но не перебивал.

— Это случилось тогда, внизу. Когда эта тварь прижала нас, я даже и предположить не мог, что она столь сильна! А уж того, что к ней на помощь придут другие — и что они будут работать совместно, словно разумные — это, наверное, и никому в голову прийти не могло!

Я сказал себе: «Пристли, ты — старый идиот, видящий не дальше своего носа!

Мало того, что сам сейчас погибнешь, так и погубишь жизнь ни в чём не повинного молодого человека! А этот подающий огромные надежды мальчик — извини, но для меня ты всегда — мальчик! — ещё даже не женат! Не говоря уже о детях…»

И ещё я тогда понял — рано мы полезли в самое пекло. Глубины Океана — не место для пикников и увеселительных прогулок! А ведь мы почти так и думали — «вот, сейчас быстренько спустимся, всё отснимем, подтвердим, и пусть весь мир удивляется!..»

Профессор невесело хмыкнул, покачал головой:

— Нет, мы — то есть, человечество — не готовы к абиссальным глубинам. Нужны другие, новые, приборы. Чтобы видеть в темноте. Чтобы видеть в темноте на большом расстоянии. Нечего соваться с нашим позавчерашним оборудованием туда, где ждут смертельное давление и неведомые существа! Против них мы в своей консервной банке — словно беспомощные и слепые котята!

Ну, и конечно, главная моя мысль была — о Глории.

Да, ты правильно покраснел — я говорю о твоей Глории!

Поэтому — чтобы первое, что ты сделал, когда мы сойдём на берег — купил самый большой букет цветов, и немедленно попросил у мисс Хоппер её руки! Шесть лет — более чем достаточный срок для ухаживаний!

Да — и не забудьте позвать на вашу свадьбу! А когда родится первенец — я с удовольствием буду и крёстным отцом!..