Эскалация

— Мы едем в центр специальной подготовки одарённых бойцов при московском отделении КФБ, — сказал Милютин. — Там преподаёт Аполлон Ерофеевич. Центр закрытый. Будешь там обучаться и там же жить. В любом случае в Новгород тебе сейчас возвращаться нельзя, пока мы не выясним, кто хотел тебя убить, а в этом центре ты будешь в полной безопасности. Там одни орки — они тебя не тронут, а любой человек или эльф сразу же привлечёт к себе внимание и вызовет подозрение. Но главное — ты повысишь навык в ментальной магии, то есть, не потеряешь время зря в ожидании результата расследования.

— Спасибо Вам, что пристроили меня к такому сильному наставнику, — сказал я. — Повышение ментальных навыков мне действительно не помешает. Но и в Новгород хотелось бы вернуться побыстрее. Мне ведь в Петербург надо ехать.

— Надо, — согласился Милютин. — Поэтому мы все силы бросили на раскрытие этого дела. Сегодня утром я общался с твоей подругой Аней.

— И как она?

— Ей проводили процедуру ментального сканирования воспоминаний. И я тебе скажу, что либо она не при делах, либо ей сильно потёрли память. Но я склоняюсь к первому.

— Выходит, Васильевы непричастны к моему похищению?

— Непричастна Аня, и скорее всего её отец, так как он тоже дал согласие на эту процедуру. А вот графиня Васильева от сканирования отказалась. Категорически.

— Вы думаете, ей есть что скрывать?

— Не знаю. Может, и есть, а, может, пошла на принцип. У Ани выбора-то особо и не было, она до сканирования была одной из главных подозреваемых, всё же тебя схватили, когда ты приехал на встречу с ней.

— Но ведь если подумать, это глупо — так подставляться на её месте.

— Если бы тебя убили, никто бы и не узнал, — сказал Милютин.

— Тоже верно, — согласился я.

— Вот поэтому выбора у неё и не было. Как и у графа Васильева — он очень любит дочь и готов ради неё даже на такую процедуру. Если честно, я от него этого не ожидал — редко бывает, чтобы аристократ, к тому же из известной и более-менее влиятельной семьи пошёл на такое.

— Это так унизительно?

— Нет. Не унизительно. Это опасно. При сканировании у тебя могут выведать всё. Во время процедуры ты себя не контролируешь, а после неё не помнишь, что у тебя спрашивали и что ты отвечал. Поэтому список вопросов утверждается заранее, и от него нельзя отходить. И ещё на сканировании ведётся видеозапись и почти всегда присутствует адвокат или любой другой представитель того, кто подвергается процедуре. Но ты же понимаешь, что даже при таких предосторожностях случается всякое. Поэтому те, кому есть что скрывать, например, крупные бизнесмены, неохотно соглашаются на ментальное сканирование.

— Но если это не унизительно, и Васильевы ни в чём не виноваты, то поведение мамы Ани кажется мне странным. Она ведь может раз и навсегда снять с себя все подозрения.

— Её поведение не просто странное, оно ещё и довольно агрессивное, и это меня удивляет больше всего. Но сегодня ей пришлось дать подписку о невыезде до суда, может, это как-то на неё повлияет.

— Подписку о невыезде? — удивился я. — Даже после того, как выяснили, что Аня непричастна к похищению?

— Видишь ли, — сказал Милютин. — Дело теперь не только в Ане. То здание, в котором тебя отпустили, принадлежит Васильевым. Поэтому всё не так уж и ясно с ними. И пока мы не поймаем тех двоих орков, что привезли тебя в Москву, придётся графине посидеть под подписочкой. Или соглашаться на сканирование.

Некоторое время мы ехали молча, а потом Иван Иванович неожиданно сказал:

— А ведь девчонка в тебя влюблена.

— Её об этом спрашивали на допросе? — удивился я.

— Не совсем. Вопрос был другой. Её спросили прямо и по теме: принимала ли она участие в организации твоего похищения с целью убийства. Она ответила, что не принимала, а потом уточнила, что не могла принимать, потому что любит тебя. Граф Васильев, присутствующий при этом в качестве Аниного представителя, заметно расстроился после такого заявления дочери.

— И что мне теперь делать? — спросил я, немного растерявшись. — Она и мне это говорила, но при этом упорно собирается замуж. Причём за моего друга.

— Да уж, умеешь ты наворотить дел, — сказал Милютин и рассмеялся.

Мне же было не смешно и даже немного обидно видеть такую реакцию Ивана Ивановича. Я понимал, что человеку его возраста и положения наши юношеские проблемы действительно кажутся смешными, но несмотря на это понимание, всё равно было обидно.

— Ничего тебе не надо делать, — сказал Милютин уже серьёзным тоном. — Ты сам её любишь?

— Там, в Польше, была влюблённость, но любовью я бы это не назвал. К Миле, которую Вы, наверное, помните, у меня были чувства намного сильнее.

— Забыть твою Милу трудно, — недовольно проворчал Иван Иванович.

Я понял, что зря про неё напомнил и поспешил вернуть разговор на прежнюю тему:

— Мне кажется, и Аня меня всё же не любит. Она просто вбила себе это в голову после всего, что мы пережили вместе.

— Почему ты так думаешь?

— Когда кого-то любят, не выходят замуж за других.