Эскалация

И ещё я почувствовал, что начинаю терять сознание. Впрочем, это было не совсем то ощущение, которое испытываешь, когда тебя «выключают» на поединке. В этот раз я словно погружался в сон. Это было приятно. Я ещё не лёг на пол, а боль уже начала отступать, надо было лишь быстрее прилечь и поудобнее устроиться.

Я опустился на колени и упёрся руками в пол и уже почти было лёг, но случайно бросил взгляд на наставника. Он стоял у края арены, сложив руки на груди, и с интересом наблюдал за мной. И мне опять стало перед ним неудобно, он ведь хотел, чтобы я дрался. Надо было просто объяснить ему, что мне хочется лечь. Я не видел в этом желании ничего страшного. На четвереньках разговаривать с наставником было неудобно, и я решил встать. Однако у меня ничего не вышло — тело не слушалось.

«Ладно, потом ему всё объясню, — подумал я. — Он поймёт».

И я уже было завалился на бок, чтобы в блаженстве растянуться на полу и отключиться, но что-то меня в последний момент остановило. Я не мог понять, что это было, но лечь на пол я не мог — где-то там в глубине подсознания не давала покоя мысль, что я делаю что-то не то. И я не мог понять, что именно.

Так на четвереньках я простоял ещё какое-то время, после чего почувствовал, что боль во всём теле усиливается. И это меня разозлило. Я с трудом поднял голову и увидел Семёна. Он стоял буквально в трёх метрах от меня и улыбался. Мне не понравилась эта улыбка, но сделать что-либо с этим я не мог. А хотелось. Очень хотелось. Просто подняться и без всякой магии дать противнику кулаком в нос, чтобы не смотрел на меня так. Но сил, осуществить это желание, не было. И это разозлило меня ещё больше.

Неожиданно меня стало раздражать вообще всё: улыбка Семёна, сложенные на груди руки наставника, эта боль во всём теле, а больше всего меня злила та нелепая поза, в которой я застыл. И не просто злила, а натурально бесила, приводила в какую-то дикую ярость. И я решил во что бы то ни стало подняться.

Чтобы осуществить свой план, я попытался максимально сконцентрировался. Сначала не получалось, но я активировал все свои ресурсы, собрал оставшуюся энергию в один тугой узел и одним махом попытался разорвать невидимые путы, не дававшие мне подняться. Ничего не вышло. Но благодаря этому импульсу буквально на пару секунд моя голова стала невероятно ясной, и я будто со стороны посмотрел на себя. И понял, что на мне лежит очень сильное ментальное заклятие, подавляющее волю.

И почти сразу же меня опять накрыло. Но пока не до конца — я ещё мог рассуждать трезво, хоть и делал это с трудом. Не было сомнений, что через несколько секунд эта способность опять исчезнет, поэтому надо было очень быстро принимать какое-то решение. И я принял: отключил три из пяти поставленных защит. Оставил лишь защиту от чтения мыслей и намерений и от подавления воли. Боль во всём теле сразу же усилилась в несколько раз — до этого защита от внушения хоть как-то справлялась с этим неприятным заклятием.

Но всё это было ерундой по сравнению с тем, что я теперь опять мог здраво мыслить. Это значило, что у меня появился шанс. Наклонив голову, будто собираюсь наконец-то лечь, я опустился на локтях, прижавшись грудью к арене, словно ягуар, готовящийся к прыжку, и принялся ждать. Это было не так-то уж и легко — до конца меня всё ещё не отпустило, и я еле сдерживался, чтобы не поддаться соблазну и по-настоящему не лечь на пол. Но я держался и, не поднимая головы, смотрел на ноги Семёна.

Противник продолжал стоять примерно в трёх метрах от меня, и это было слишком большое расстояние. Надо было ждать ещё. Через минуту Семёну надоело просто стоять, и он подошёл ко мне. Теперь до него оставалось не больше метра, и я понял: пора!

Я выпрямился словно пружина, вложив в это движение остатки и магической энергии, и физических сил, и прыгнул вперёд, растопырив руки в разные стороны. Удар моей головы пришёлся Семёну прямо в солнечное сплетение. Это было неожиданно, быстро и больно. Мы повалились на арену, и я принялся продолжать бой в партере — просто наносил противнику удары кулаками, не давая ему сконцентрироваться и применить какое-нибудь заклятие.

Однако через какое-то время Семён наложил на себя защиту от физического урона, и мои кулаки перестали достигать цели — их тормозило энергетическое защитное поле. Я сразу же бросил бесполезное занятие. На секунду возникла идея превратить руку в ледяной клинок, но это надо было делать раньше. Ту защиту, что поставил противник, клинком было не пробить. Здесь нужны были колья.

Я быстро вскочил на ноги, чтобы обрушить на ещё не поднявшегося противника заклятие ледяных кольев, но не успел — каким-то непонятным для меня образом Семён умудрился прийти в себя и выпустить мне в грудь огромный фаербол. Вреда он мне не нанёс, но отскочить подальше заставил. За это время противник поднялся с пола. Он смотрел на меня уже без улыбки. И под его взглядом, я прямо чувствовал, как усиливается боль во всём моём теле и особенно в голове.