Эсхатологический оптимизм. Философские размышления

По своей диссертационной работе я занимаюсь проблемой политической философии в неоплатонизме, позднем платонизме. Речь идет о V–VI веках. Я работаю над Проклом Диадохом. Но сегодня меня заинтересовала попытка ответить на вопрос — а был ли когда-либо в истории реализован платонический замысел и политический проект? Мы видим реализации этого проекта в Платоновской Академии или в строительстве Платонополиса Плотином в Кампании, но тут речь идет о построении платонической или неоплатонической школы. С этим все ясно. Что касается попытки прожить и реализовать платонизм в душе отдельных мыслителей, то этому мы находим исторические подтверждения и различные свидетельства. Но с тематикой реальной политической Империи как прямым выражением политического платонизма, применением платонических принципов, той захватывающей диалектической иерархии Единого и Многого, Единого Ума и Души — все сложнее. Таких случаев, фактически, очень мало. Но есть один, который очень интересен.

Надо отметить, что в историко-философской традиции, как правило, политическому платонизму, и особенно политической философии неоплатонизма, не уделяется никакого внимания. Классическая точка зрения, представленная, например, в Германии историком Эрхардтом[244], заключается в том, что в неоплатонизме не было никакого политического проекта, и неоплатоники ориентируются только на внутренний мир, на построение иерархии и восхождение к Единому именно внутри индивидуальной души.

Такая позиция была подвергнута критике в XX веке исследователем Домиником О’Мирой[245], который говорит, что на самом деле исторический случай реализации политического платонизма есть. И он проявляется в Империи Юлиана. Сам Юлиан — очень интересный представитель Пергамской школы неоплатонизма. И если смотреть на него с точки зрения платоновского идеала, то это, наверное, действительно, тот властелин, который заслужил быть правителем. Он не хотел, он не стремился им стать. С детства он пытался отойти от грозящей ему, нависшей над ним угрозы получения власти. Он избегал политического действия, он прятался от него, предпочитая, как пишет и отмечает Либаний, оставаться во внутреннем делании, обращая взгляд на себя[246]. Его правление, хоть и совсем недолгое (всего-то он правил с 361 года по 363 год), стало грандиозным примером реализации политического платонизма. Кстати, интересно, что историк Виктор Дюрюи, о Юлиане, отметил, что «мечтатели такого стиля редко встречаются среди принцев»[247].

Царь-Солнце

В политической философии Юлиана нам следует обратить внимание на фигуру Царя-Солнца. В его метафизике, в его политической философии это, фактически, центральная фигура. Он выбирает Царя-Солнце как метафизический срединный элемент, как величайшего из богов. Он заявляет, что это — водитель богов, и все остальные боги находятся в симфоническом согласии с Гелиосом. Солнце у Юлиана — явление метафизическое. Но вместе с тем, оно получает и политическое измерение. Срединность Солнца, его предводительство, соответствует положению Царя-Философа в идеальном государстве. В своей демиургической деятельности философ-правитель подобен Гелиосу-Солнцу. Именно он придает остальным сословиям форму, должный контур. Как солнце придает всему очертания и расставляет все на свои места, когда оно восходит, так и срединный философ-правитель является проводником подлинного знания о тайной природе вещей и действует на основании этого подлинного знания.

В оптике Юлиана прослеживается связь Гелиоса и фигуры Аполлона. Напомню, что в «Государстве» Платона Аполлон также занимает центральное место. В четвертой книге «Государства» он признается единственно верным законодателем. А если вы помните, законы идеального государства, по мнению Сократа, должны быть установлены не на основании «ранее имевшихся навыков» или чьей-то единичной воли, но на основании трансцендентного, божественного принципа. Поэтому в платоновском государстве законы даны как дельфийские пророчества, которые, на самом деле, требуют еще расшифровки. При этом монополия на толкование есть только у Царя-Философа.

Поэтому образ Солнца-медиатора, который соответствует в платоновской философии фигуре стража, настолько впечатлял Императора Юлиана, что он при реформировании армии заменил хоругви с девизом «Сим победиши» на хоругви с посвящением «Непобедимому Солнцу». Есть такое свидетельство.