Эскизы на фоне миражей. Писательские размышления об известном, малоизвестном и совсем неизвестном

«Помню, – пишет в своей книге, – я был в кабинете Сталина, когда он вдруг сказал:

– Штерн[1]оказался подлецом…

Все, конечно, сразу поняли, что это значит – арестован. Там, в сталинском кабинете, находились люди, которые Штерна отлично знали, дружили с ним. Трудно допустить, что они поверили в его виновность. Но никто не показал и тени сомнения. Такова была обстановка. Про себя, пожалуй, подумали: “Сегодня его, а завтра, быть может, меня”. Но открыто этого сказать было нельзя. Помню, как вслух и громко сидящий со мной Н.А. Вознесенский (председатель Госплана СССР. – В.Р.) бросил по адресу Штерна лишь одно слово: “Сволочь!” Не раз я вспоминал потом этот эпизод, когда Николая Алексеевича Вознесенского постигла та же участь, что и Штерна…»

Их обоих расстреляли: сорокалетнего генерал-полковника Григория Штерна – 28 октября 1941 года в Куйбышеве, поскольку Москва была уже на осадном положении, а заместителя председателя Совета Министров СССР Николая Вознесенского, сорокашестилетнего действительного члена Академии наук СССР, одного из советских экономистов мирового уровня, – уже после войны, 1 октября 1950 года, в ленинградских «Крестах», через пятнадцать минут после приговора. Даже папиросу не дали докурить…

Так вот, этим другим, которого воспоминания отставного главкома ВМФ немало раздражали, как раз и был третий (и последний) адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков. Он-то более всех возражал против восстановления доброго имени Николая Герасимовича Кузнецова…

Последний адмирал Страны Советов

Одним из основных событий юбилейного 1965 года стало учреждение ещё одного высшего государственного звания – «город-герой». Указом Президиума Верховного Совета СССР накануне юбилея его были удостоены Москва, Ленинград, Одесса, Севастополь, Волгоград, Киев, а Брестская крепость получила звание «крепость-герой». Это произошло 8 мая, то есть на следующий день после присвоения индивидуальных героических званий: рядовым участникам войны – всем посмертно, полководцам – исключительно здравствующим. Более того, занимавшим на тот момент высокие государственные посты.

Особенно заметную должность занимал «свежий» Герой Советского Союза, адмирал флота Сергей Горшков, главнокомандующий ВМФ СССР и заместитель министра обороны. Этот очень примечательный человек в истории российского флота установил, по крайней мере, два абсолютных рекорда. Он исполнял высшую «судовую роль» почти 30 лет и был награждён немыслимым количеством орденов и медалей. Только иностранных почётных знаков у него имелось около шестидесяти.

Как пойдут корабли с визитом под флагом командующего, да ещё в «дружески-зависимую» страну, так ему сразу орден на парадную тужурку – какого-нибудь Шарнхорста первой степени, а то и Святого Александра с мечами, да ещё в золоте. С ума можно сойти! Ни Ушакову, ни Нахимову, ни даже светлейшему Григорию Александровичу Потёмкину, графу Таврическому, такого и не снилось. Весь секрет в том, что важным жизненным подспорьем для Сергея Георгиевича стало (вы догадались!) давнее приятельство с Леонидом Ильичом Брежневым. Они вместе воевали под Новороссийском, где контр-адмирал Горшков вообще одно время командовал обороной города.

Сменив Кузнецова, отправленного в отставку после гибели в севастопольской бухте линкора «Новороссийск», именно он, как ни странно, упорно препятствовал восстановлению Николая Герасимовича в высшем воинском звании. Очевидно, хотел оставаться единственным адмиралом флота Страны Советов. Тем более что когда 11 октября 1967 года Исаков скончался, ровно через пару недель (как раз накануне 50-летия Советской власти) Леонид Ильич сделал другу «королевский» подарок – произвёл его во флотского маршала. Более из живущих к этой «вершине» никто и не приближался.