«Если», 1994 № 05-06

Я хохочу, дико и злорадно:

— Любовь? Любовь! Верно, я вышиб из тебя все мозги, старик! Заподозрить меня в такой мерзости! Любовь!

Хохот разносится по пещере и эхом отдается от стен. Я сношу старику голову и, схватив за бороду, зашвыриваю ее в проход. От хохота сводит челюсти.

Мой повелитель Глом, ныне и вечно владеющий миром, приходит вечером, в забрызганной Светом одежде, взглянуть на мою работу, поздравить с тем, что я не зря провел здесь время. За вечную службу он вручает мне изящнейшей работы золотые часы, на которых выгравировано мое имя.

— Бэктор, голубчик, — спрашивает он спустя некоторое время, — почему я вижу здесь обломки лишь девяти мечей Света, хотя погибли все десять его слуг?

Я усмехаюсь.

— Десятый вон там, в боковом проходе, — объясняю я. — Этот герой появился иначе, чем все остальные, там я его и остановил. Он был искусным бойцом.

— Мне хочется увидеть его.

— Да, повелитель. Следуйте за мной.

Я веду его в боковое ответвление пещеры. Слышу, как он задерживает дыхание, когда я останавливаюсь перед нишей.

— Он цел! — шепчет Г лом. — Этот человек невредим, его меч целехонек!

Я снова смеюсь.

— Но он не может причинить нам никакого вреда, повелитель. Ни сейчас, ни впредь. Я одолел его заклинаниями, а не грубой силой. Мне нравится смотреть на него. Он был лучше всех, он едва не справился со мной.

— Глупец! — кричит Глом. — Заклятие можно снять! Ведь это Глорин со своим Даммерунгом, я узнал! Надо покончить с ним, чтобы наша победа была окончательной.

И он тянется к сумке на поясе за жезлом, несущим смерть.

Я поворачиваюсь и смотрю на острие клинка, который замер в дюйме от моей груди, когда я произнес заклятие камня. Его грозный владелец превратился в статую карающей справедливости, только исполнение приговора было отложено. Лезвие Даммерунга тоньше любого листа, его острие — само совершенство…

Я слышу голос повелителя:

— Отойди-ка, Бэктор.

И другой голос — свой собственный — который произносит слова, снимающие заклятие. Великолепный удар после тысячелетнего промедления.

Из моего тела рекой льется кровь… Я падаю навзничь.

И когда это удивительное оружие, отнявшее у меня жизнь, которая по каплям покидает тело, обращается против Глома, я бросаю взгляд на его владельца, на прекрасное светлое лицо…

Перевела с английского Валентина КУЛАГИНА-ЯРЦЕВА

Александр Кабаков АСИММЕТРИЯ ЛЮБВИ

Вопрос, поставленный Р.Желязны, достаточно необычен: как существовать «абсолютному Злу», когда исчезает «абсолютное» Добро?

По мысли фантаста, Зло в отсутствии оппонента вынуждено взять на себя роль своего противника.

У нашего постоянного автора писателя А.Кабакова иной ответ.

Кстати, одна из газет, перепечатав материал, опубликованный в «Если», «Только не надо знамен!», назвала автора «мастером публицистического рассказа». Жанр, честно говоря, не слишком понятный, но А.Кабаков согласился взять его на вооружение и предложил редакции новый «публицистический рассказ», навеянный произведением Р.Желязны.

Несколько лег назад когда впервые заговорили довольно открыто о деятельности организации, помещавшейся в здании страхового общества «Россiя», срезу же возникла тема «зеркальности». Ну что ж, мол поделаешь, необходимый инструмент любого государства — разведка, контрразведка, безопасность страны, борьба с терроризмом, И у всех есть, и в Лэнгли, вон, тоже планировали политические убийства, только сорвалось, а то пришили бы пламенного барбудос, и вообще — это такая профессия, не самая, конечно, чистая, но без нее не обойдешься

Такой вот, как бы неразрешимый для многих вопрос: кто лучше, искренний, истово идейный эсэсовец или беспринципный, но честно отрабатывающий свои деньги его антипод ну, рейнджер какой-нибудь американский, пыльный, пьяный и веселый, своим гарандовским карабином поставивший пятьдесят лет назад точку в этом обсуждении? Или так два прекрасных, благородных, чистых и смелых Один шпарил на танке по кувейтской пустыне, другой въезжал на танке в Прагу. Обе воевали на чужой земле. Оба участвовали во вторжениях: един в девяносто первом, «Gulf War», другой в шестьдесят восьмом, «братская помощь». Что же, выходит, одинаковые чувства должен я испытывать к этим людям?

Не могу…