«Если», 1999 № 03

Врагам до какой-то поры право на сомнительные действия давала выдуманная ими самими реальность. Но свойство этой реальности, как бы своей собственной, произвольной, избранной из соображения удобства, оказались иными, а именно: теми, что инстинктивно исповедовали, даже порой вопреки собственному рациональному разумению, герои с «положительной онтологией». В горькие минуты Яр, не видя ничего, кроме «желтой тоски», рассуждает о бессилии пришельца в большом и чужом мире. Да и почти всякому другому герою Крапивина свойственно временами сомнение в своих силах и своей правоте — этот грех вполне простителен.

РЫЦАРИ ВЕЛИКОГО КРИСТАЛЛА

Крапивин как бы не отрицает своего «взрослого» знания каких-то других, «правильных», с обыденной точки зрения, законов, но с полным сознанием своей авторской власти отказывает им в праве на существование вот прямо-таки на онтологическом уровне… И мир Крапивина, таким образом, становится бытийно и событийно монолитен. В этом смысле он скупее на «реальности», чем любой реалистический роман, где признается, по крайней мере, наличие двух реальностей — настоящей и книжной, второй действительности, которая стремится лишь приблизиться к первой, напоминать ее, удовлетворяясь тем, что лишь поверяется ею. Крапивин никаких иных реальностей не исповедует, не производит, не добавляет, уверяя, что всех своих героев и все свои сюжеты он берет непосредственно из жизни, как нечто типическое. Барабанщики из свердловской «Каравеллы» наравне со всеми «книжными» героями шагают в «Голубятню… а по образцу «Эспады» строят свою работу детские отряды. Сращение с иной реальностью происходит подспудно, это в самих повестях даже не обсуждается, что, конечно, весьма и весьма уязвимо в смысле критики и банальной проверки — с неизменным вердиктом «так не бывает». Но в рамках этого своего «направления» Крапивин столь органичен и сообразен, что сомнению подвергается не качество воплощенной модели, а именно возможность писать так, как пишет он. Сам Крапивин — это уже своеобразный эталон направления.

В определенном смысле это попытка воспроизвести и оживить единство в восприятии мира, наподобие того, что присуще средневековому сознанию. Отсюда, наверное, и обильные готические и религиозные мотивы, аллегории, символизм, особая пластика времени, пространства, течение и топологические свойства которых легко подчиняются сюжетному произволу. Отсюда и ярко выраженный этический — рыцарский — кодекс.

Такая фантастика в каком-то смысле избыточна, а в каком-то — весьма аскетична, и порождая чисто механические повторы, автор как бы уравновешивает эту свою скупость феерическим обилием «параллельных пространств»…[3]

«ВОЛЫНОВСКИЕ МАЛЬЧИКИ»

Но все же Владислав Петрович — Человек времени нашего… И ничто не мешает ему использовать в своих произведениях и элементы пародии и самопародии, памфлета, политические или окололитературные аллюзии. Чего стоит Маленький Рыбак, обитающий неведомо где и завлекающий человеков, «волыновские мальчики», «трогательно сочетающие внешнюю беззащитность и внутреннюю отвагу» или бездушный инопланетянин со знакомой фамилией Гурский из «Лето кончится нескоро»[4]! Своеобразная ирония заключена и в рассуждениях о собственной нереальности скадермена Ярослава или о своем сказочно-книжном рыцарстве мальчишки на острове Двид («Дети синего фламинго»). Ничто не мешает Крапивину порой давать и иной взгляд на реальность, добавляя повествованию долю необходимой стереоскопичности. Примеры такого рода не столь уж и малочисленны, как принято думать. Но все это никак не отменяет общий серьезный, а нередко даже трагический настрой книги.

Крапивинским героем вполне может быть некий «супермен» (читать «скадермен»), тот, что в любой момент может предъявить какой-либо сертификат своего суперменства — в виде ли знака власти, как в «Оранжевом портрете с крапинками» (1985), в виде ли своего высокого звания в некоей служебной иерархии (Ярослав из «Голубятни…»), в виде ли владения техническими навыками и навыками борьбы, фехтования и т. д. («В ночь большого прилива», «Сказки о рыбаках и рыбках», «Кораблики» и др.). Но делает он это только для того, «чтоб отстали», чтобы выиграть время, чтобы отбить у других охоту «меряться пузом», внутренне сжимаясь от лживости своего статуса.

МЫСЛЯЩАЯ ГАЛАКТИКА