«Если», 2003 № 11

Отброшенные в средневековье голубчики знают грамоту. Но алфавит у них наш, послереформенный, освобожденный от «ятя», «ижицы» и еще нескольких избыточных знаков. Толстая даже приводит весь список современных русских букв и добавляет: «А еще, конечно, наука всякой букве научное название дает: «люди», а то «живете», а то «червь».

Этими «аз», «буки», «веди» по порядку обозначены все главы романа. Их тридцать три, по количеству известных всем букв. Но если заглянуть в оглавление и просмотреть весь список, то азбука Татьяны Толстой не совпадет с той, что она же приводит в тексте. Буква «р» пропала, зато появилось «и» десятеричное. Три последние буквы алфавита — «ять», «фита», «ижица». При том, что буква «ф» уже имеется — «ферт». А уж «ю» вполне могла бы предстать «юсом».

Конечно, я придираюсь. Так ведь есть к чему! Такая неразбериха с алфавитом свидетельство не просто небрежения автора, а непродуманности фантастического мира Татьяны Толстой. Фантаст-профессионал такого себе никогда не позволит. Толстая, будучи профессионалом мэйнстримовской прозы, настоящим художником слова, тем не менее выступает в фантастике как дилетант, любитель. Совершенно очевидно, что с современной российской фантастикой она не знакома и имеет самые общие представления о принципах создания произведений этого направления. Потому в этом смысле ее творческий метод откровенно примитивен.

Смогла бы Татьяна Толстая создать более убедительный и логичный фантастический мир? Разумеется, да! За четырнадцать лет, потраченных на ваяние «Кыси», талантливый дилетант сумел бы не только освоить все приемы фантастической прозы, но и развить их, и создать новые. Просто Толстой это ни к чему, перед ней стояла иная задача. Она писала роман не о возрождении цивилизации, не о борьбе за выживание. «Кысь» — это желчная сатира на «ЭНТЕЛЕГЕНЦЫЮ» с «ОНЕВЕРСТЕЦКИМ АБРАЗАВАНИЕМ», социальных и творческих импотентов, строгающих деревянных «Пушкиных», диссидентствующих болтунов. Это роман о беспросветной тупости зачуханных «голубчиков». О том, что литература никого не делает лучше, поскольку воспринимается «голубчиками» исключительно потребительски, как «безмысленное чтиво», тяга к которому сродни тяге к набиванию желудка. Зачем же создавать убедительный мир? Логичное развитие событий и характеров, наоборот, разрушило бы авторский замысел. Герои вышли бы из подчинения и начали жить своей жизнью, чего Татьяна Толстая никак не могла позволить.

В сущности, «Кысь» глубоко антагонистична сюжетной фантастической прозе. Ведь фантастика в представлении интеллектуального истеблишмента — то самое «безмысленное чтиво» для «голубчиков». Увлекательное, затягивающее, но бесполезное, потому что «голубчики» не способны воспринимать и понимать литературу мэйнстрима, усваивая только поверхностный, сюжетный, буквальный слой текста, не проникая вглубь.

Сам по себе выбор писателем жанра антиутопии зачастую носит вынужденный характер. В нашу быстро меняющуюся эпоху автору, особенно работающему в крупной форме, трудно поспеть за реалиями времени, да еще и осмыслить их. Большое ведь видится на расстоянии, а это расстояние никак не образуется. И если браться за сатирическое произведение, то антиутопия оказывается самой удобной формой. Любые нынешние ситуации и явления можно смоделировать в их развитии в сторону абсурда, эксплуатируя фантастический гротеск. И фантастическая составляющая здесь служит вспомогательным средством, а не основой. В романе Татьяны Толстой использован не принцип создания фантастического произведения, а принцип отказа от современных реалий с целью исследования современной, на взгляд писателя, психологии и социально-нравственных проблем российского общества методом сатирического гротеска. И фантастический мир «Кыси» служит исключительно для обоснования этого гротеска, для расширения пространства свободы авторской мысли.

* * *

Другой нашумевший роман последних лет — «Укус ангела» Павла Крусанова — своего рода зеркальная противоположность «Кыси». Это тоже антиутопия, просто в романе Толстой действие происходит после катастрофы, а у Крусанова до нее. Оба романа «имперские». Но Толстая выражает точку зрения либеральной интеллигенции, где самоуничижение и саморазвенчание имперского мышления доходит до нижнего предела, а Крусанов, напротив, создает эпическое полотно, империю возвеличивающее. Что, однако, не уберегает ее от краха, поскольку тоталитарная система неизбежно сама себя уничтожает. Имперская утопия логично превращается в антиутопию.

Разные задачи, естественно, требуют разных средств. Поскольку возродить Российскую империю обычными экономическими и политическими средствами невозможно, на помощь писателю приходит магия. Как в анекдоте: «Есть два способа возрождения России — реалистический и фантастический. Реалистический — это когда прилетят инопланетяне и решат все проблемы, а фантастический — это когда наши люди бросят пить и начнут пахать, как китайцы». С этой точки зрения, «Укус ангела» абсолютно реалистичен, но и без китайцев Павел Крусанов не смог обойтись.