«Если», 2011 № 09

— А отчего с ней должно быть нехорошо? — перепросил Константин Петрович.

— Так ведь иначе она сама вошла бы сказать о вашем приходе и уж точно не пустила бы вас ко мне в такой поздний час. Если, конечно, у вас ко мне нет срочной надобности, извините, не знаю вашего имени…

— Константин Петрович, — подсказал ему Березин, которого ситуация до крайности развлекала. Видимо, подсознание решило сделать ему царский подарок, и так заинтересовавшее вечером письмо Инсценировалось теперь силами его воображения. Он решил расслабиться и принять участие в действе. Присел в тощее кресло и, откинувшись, таинственно произнес:

— Я посланец из грядущего!

Когда Березин открыл глаза, был уже шестой час. Попытался вспомнить, о чем говорил во сне. А вспомнив, усмехнулся и отправился за кипятком для завтрака.

Вылавливая пластмассовой вилкой из банки кудрявую лапшу, он иронично заметил себе, что оказался не на высоте. В разговоре с удивительным посетителем его сна выяснилось: рассказать — что о прошлом, что о своем времени — ему нечего. Поскольку кое о чем поведать он просто не сумел, так как в этом совершенно не разбирался. Того, что сумел, его собеседник, судя по всему, не понял, потому что для этого необходимо было уяснить то, чего Березин объяснить не сумел. А то, в чем он разбирался, собеседника совершенно не интересовало.

«В общем, — заключил про себя Константин Петрович, — к контакту с иновременным разумом профессор Березин выказал себя позорно неготовым. Хотя и здорово развлекся».

«Любезный читатель,

Пребываю в надежде, что записки мои достигли тебя. Долгое время не мог я продолжить писание. Болезнь подорвала мои силы, и со мною сделалась лихорадка такая жестокая, что я не имел возможности даже принимать пищу и подняться с постели. Теперь состояние мое удовлетворительно, о чем получил я подтверждение от смотревшего меня утром доктора, поэтому я вновь испросил у служителя бумагу и чернил и продолжаю свои записки.

Я описал уже первое посещение ночного моего гостя, которому сперва не придал значения, еще не ведая истинной природы сего визита и его последствий. Как уже упоминал я, на мои попытки узнать что-либо о веке нынешнем ответил он, что помнит лишь самую малость и обстоятельства эти относятся к году одна тысяча восемьсот двадцать пятому. По его словам, после кончины государя Александра Павловича на трон взойдет брат его, князь Николай. Но в день принятия присяги новому государю будет восстание. Бунтовщиков сошлют в Сибирь, а пятерых повесят. В ужасе и недоумении пожелал я узнать обстоятельства смерти государя, кто восстал и чего требовал, и имена повешенных. Гость мой ответил, что о событиях этих знает совсем мало и любопытства моего удовлетворить не может, а фамилии вспомнил лишь две, Рылеев и Пестель. Видимо, заметив мой интерес, ночной гость не позволил мне более вести беседу и обрушил на меня град вопросов о повседневной моей жизни и событиях последних лет, о которых, как он сам признался, представление имеет скудное и желал бы знать более.

Я отвечал ему и, увлекшись, едва не позабыл то, что говорил он о моем времени. Но все это тотчас всколыхнулось в уме моем, когда услышал я фамилию молодой дамы, пришедшей в гости к квартирной моей хозяйке.

Но прежде чем рассказать о ней, желал бы я хоть отчасти оправдаться перед тобой, мой читатель, в чрезмерной моей склонности доверять всякого рода мистическим явлениям. Для того упомяну о таинственном рождении моем, если таковое слово возможно употребить к удивительным обстоятельствам, из которых берет начало скромная моя биография.

Действительного дня рождения моего я не ведаю, равно как и родителей моих. В год 1778 в усадьбе Глинки в ночь на 20 июля разразилась ужасная гроза, а на утро кухаркою был найден мальчик лет двух или трех. То был покорный ваш слуга. Был я найден с северной стороны господского дома, под гротескной маской, что, выказав язык, смотрит в сторону Петербурга, — найден в круге, выжженном на земле неизвестною силою, и брови и волосы мои были опалены. И потому сперва дворовые сочли меня исчадием адовым и хотели убить. Но та кухарка, Анна Прохорова, что нашла меня, а впоследствии стала моею приемной матерью, воспротивилась и сказала, что ночью было ей во сне видение. В том сне видела она пророка Илию, везущего в громовой колеснице Богородицу, которая протягивала ей руки, словно бы награждая невидимым даром. И потому как мальчик этот был послан Святой Девою ей, Анне, она и заберет его — великий грех от такого дара отказываться. А волосы у ребенка обожжены, потому как он от огненной колесницы пророка опалился.

После признавалась она мне, что про сон свой солгала, и что теперь ради отпущения греха ее должен я вести жизнь праведную и честную, как положено рабу Божию, а не посланцу адову. С тем мы о появлении моем разговор прекратили и более к нему не возвращались.