«Если», 2012 № 11

Черные глазки закрылись. Это выражало… видимо, недовольство. А может, досаду. Я не мог вспомнить точно. Изучать способы выражения эмоций у представителей иных рас с помощью интенсивного видеокурса — дело безнадежное.

— Это задание наверняка будет опасным, — сказала она. — Я доложила начальству, что не хочу работать с человеком.

— Что ж, спасибо за откровенность.

Она вывалила темно-красный язык поверх длиннющих, с мой палец, клыков. Возможно, ей был понятен человеческий сарказм, потому что эта трехсоткилограммовая туша соизволила пояснить:

— Вы, люди, опасны. Я тебя боюсь.

Я согласно кивнул:

— Ну да, конечно. Я слышу об этом постоянно.

* * *

На эту работу я не напрашивался.

Где-то год назад я сидел на кертианской станции в длинной комнате с низким потолком, которая служила здесь баром, не спеша цедил минеральную воду и ожидал посадки на рейс до Земли, где меня должны были отдать под трибунал, и тут к моему столику подошел человек в серой форме.

— Амир Таркос?

Я едва не отшатнулся от него, понимая, что ничего хорошего от этого типа ожидать не приходится. Я только что вернулся после весьма грязного дельца: сначала на Поргаторио, адском газовом гиганте в чертовой дыре Галактики, а потом на Верте — еще одном газовом гиганте и в такой же заднице. За год и два месяца, что длилась эта операция, мой экипаж умудрился трижды отличиться, причем все три раза не лучшим образом. Ответственность за два из трех инцидентов лежала на мне.

— Я Конор Мак-Доноу, — представился мужчина. У него и в самом деле был сильный ирландский акцент. — Можно присесть?

— Если найдете куда.

Он ткнул пальцем в карманный компьютер, и прямо из пола вырос стул.

— Вы поняли, кто я?

Я кивнул. Хотя я первый раз видел такую форму на человеке, но серый цвет и эмблема на груди в виде грех треугольников были известны всем.

— Вы предатор… То есть, я хотел сказать, гармонизатор.

— Да. В Корпусе всего восемнадцать землян, я один из них.

— Слушайте! Я знаю, что по уши в дерьме, и меня ждет военный трибунал. И даже понимаю, что я позор космофлота, притча во языцех, и так далее, и тому подобное. И все же никаких преступлений против Законов Жизни я не совершал.

Он остановил поток моего красноречия одним лишь взглядом своих голубых глаз, от которого мне стало совсем не по себе.

— Конечно, не совершали. Собственно говоря, я здесь не по этому поводу. Наш разговор, гм-м… не официальный. В данном случае, я выступаю как вербовщик, и у меня к вам только один вопрос: не хотите ли вы поступить в Корпус?

Я размышлял над этими словами очень долго. Сначала чуть было не ляпнул, что это вовсе не смешно. Потом мне захотелось узнать, в чем подвох. Примерно через минуту мне пришло в голову, что самым разумным было бы потихонечку смыться. Затем я решил, что делать это нужно как можно быстрее. И все это время я бестолково шевелил губами, словно вдруг разучился говорить. Наконец смог выдавить:

— Вы хоть знаете, кто я такой?

— Амир Таркос, уроженец Западного берега реки…

— Палестины, — поправил я.

— Это одно и то же. Впрочем, ладно, пусть Палестины, — согласился он. — В пятнадцать лет вы перебрались в Турцию. Потом получили стипендию в Калифорнийском политехническом. Затем поступили на службу в…

— Я имею в виду, знаете ли вы, что случилось со мной недавно? На Верте.

— Вы позволили себе некоторую вольность, командуя кертианским крейсером.

Это мне понравилось.

— Вольность?!

— Ну да. И теперь на Земле вас ждут, гм-м… неприятности.

— И вы тем не менее беседуете со мной?..

Он вздохнул.

— На Верте вы допустили действия, которых достаточно, чтобы вас с треском вышвырнули из вооруженных сил. Но у нас несколько другие интересы.

Он повернулся на стуле и обвел рукой помещение.

— Скажите, Амир, что вы здесь видите?

Парочка кертов у низенькой стойки, заваленной каким-то подобием салата, напоминала двух крабов, копающихся в выброшенных на отмель водорослях. Панцирь старшего керта совсем побурел, что говорило о почтенном возрасте; у его спутницы экзоскелет был красным. Время от времени она вытягивала одну из десятка суставчатых ножек и ритмично постукивала по панцирю старшего, демонстрируя тем самым свою любовь и заботу.

В другом углу два нили, шестиногие ланеобразные создания, шушукались о чем-то с выводком похожих на птиц существ, расовую принадлежность которых я определить не смог. Один из нили держал на голове лучащийся мягким сиянием шар, из которого лилась тихая изысканная музыка. Рядом с этой группой завис у иллюминатора галдящий рой светящихся брайтов.

— Галактийцы, — вздохнул я. — Образованные, культурные, преуспевающие.

Мак-Доноу согласно улыбнулся.

— Так и есть. А скажите, что, по-вашему, станет делать прославленный кертианский дипломат, художник-нили или философ-брайт, если окажется свидетелем насилия над Законами Жизни?

— Сообщит об этом.