«Если», 2012 № 05

Он был готов к открытому конфликту, к ссоре, но Труляля мялся, казалось, сидя в кабине трактора, он переступает с ноги на ногу.

Наконец Труляля сказал:

— Ты не защищен.

— Не беспокойся. Я вооружен.

— Не в этом дело, — в затруднении и даже несколько неразборчиво произнес Труляля. — Понимаешь, я бы свой тебе дал, но мне в лес ехать, а так опасно.

— Почему опасно?

Труляля моргал бесцветными ресницами и молчал.

— Так в чем дело?

Но Труляля, словно отчаявшись что-либо объяснить, вновь рявкнул трактором. Инспектору ничего больше не оставалось, как, посторонившись, уступить дорогу.

Дорога на карьер шла вдоль берега реки, разбитая и утоптанная не меньше, чем дорога в лес. Внизу мелкая речная волна вяло набегала на песчаный берег.

День разгорался; запахло разогретой зеленью, вдалеке синел лес, ветер вытягивал в светлом небе размытые пряди облаков… На него вновь нахлынуло с детства забытое ощущение покоя, восторженное удивление перед лицом огромного мира, одновременно дружелюбного и загадочного. Ничего не делать, ни о чем не заботиться, просто шагать через холмы к дальнему лесу, к новым холмам, где тебя ждут новые встречи и открытия… стоп. Это пустой мир, напомнил он себе, совершенно пустой.

На материнской Земле, подумал он, даже в полной изоляции, даже среди дикой природы (а ему приходилось оказываться в полной изоляции и среди дикой природы) можно уловить что-то вроде слабого отдаленного эха, словно бы совокупную мысль человечества, некий странный гул, размытый, пропадающий, но странным образом чуткий к твоему настроению. Будто кто-то большой, очень большой сморит тебе в спину исподтишка: а как ты, один, сейчас себя поведешь? Что сделаешь?

Ни на одной из вариативных Земель он не испытывал такого ощущения, эфир (если это эфир) был глух, как вата, и это странным образом раздражало.

Кто-то смотрел ему в спину.

Он резко остановился и обернулся, чуть согнув колени, поводя глазами из стороны в сторону. Бурые обрывы, в щелях притаились пучки сизой травы, пустой рыжий речной берег…

Никого. Не то чтобы он совсем не опасался, но его не так легко застать врасплох. Хотя утром с Ханной он сплоховал, это точно. Но кто мог предвидеть…

Дорога от берега вильнула в сторону, он повернулся к реке спиной и прошел еще несколько сотен метров до белых рассыпавшихся известняковых скал: словно кто-то ткнул ложкой в горку творога.

Крепь уже починили, осыпавшуюся стену подпирал плотный сосновый щит, свод каменоломни поддерживали толстенные бревна. С полсотни человек работали в отвалах, размахивая кирками и чем-то напоминая гномов-переростков.

Он остановился на краю воронки, сунул руки в карманы и огляделся в поисках Захара. Нашел сразу — тот стоял почти в такой же позе, только на дне воронки.

* * *

— Ну я ж сказал, — лицо Захара выражало беспредельное терпение, — к вечеру все приготовлю. Пока соберут, пока расфасуют… Чего неймется вам? Сидели бы дома…

— А я думал, вы отсюда камень берете. Для строительства.

— Ну, да.

— Захар, вот зачем вы врете? Я видел. Вы поначалу и правда выкладывали фундаменты из известняка, потом перестали. Все новые дома — только из свежих бревен.

Захар молчал.

— Зачем вы роетесь в карьере? Что ищете?

Захар молчал.

— Чем вы здесь занимаетесь, Захар?

Захар поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Глаза у Захара были совсем светлые, а зрачки — как точки.

— Это не ваше дело.

— Это как раз мое дело, — сказал он очень мягко. — Я инспектор.

— Вы вернетесь к себе, — уперся Захар, — а нам здесь жить.

У него был несколько виноватый вид, как у нашкодившего мальчишки.

— Ну так и живите. Кто вам мешает? Вы поймите, мне просто нужно знать, что происходит.

К чему быть готовым, подумал он, и неприятный холодок тронул затылок.

— Ты мне лучше вот чего скажи! — неожиданно оживился Захар. — Как ты сюда дошел?

— Ну, как… нормально дошел.

— И… ничего не заметил?

— А должен был?

Они смотрели друг на друга, выжидая, кто уступит первым. Захар был крепкий мужик. Он держался.

— Захар, Захар! Нашел!

Почти мальчик, светлые волосы присыпаны известняковой пылью и оттого кажутся совсем белыми.

— Смотри! Это что? Зеленый палец?

На раскрытой, выпачканной белым ладони лежал камешек — продолговатый и зеленоватый… Ничего особенного, просто такой камешек.

— Дай сюда! — сказал Захар.

Он сгреб своей лапищей камешек и с минуту стоял неподвижно, закрыв глаза. Вид у Захара был при этом весьма комичным.

— Я его поднял, а он теплый! — радостно объяснил мальчишка.

— Ч-ш-ш, — Захар потряс головой, но глаз не открыл. Работающие переговаривались негромко поодаль, солнце висело над карьером размытым бледным пятном. И в небе ни одной птицы.

Захар открыл глаза.

— Зеленый палец! — торжественно провозгласил он наконец. — Повезло тебе, Янис.

Проводив взглядом Яниса, который, зажав в кулаке свой камешек, вприпрыжку побежал к остальным, он обернулся к Захару.

— Что такое «зеленый палец»?

— Ну, это, — Захар запнулся лишь для того, чтобы точнее сформулировать, — такая штука… которая помогает обращаться с растениями. Вроде как дар.

— И что теперь?