«Если», 2012 № 09

— Пить за то, чтобы кого-то из присутствующих — или отсутствующих — постигли беды и несчастья, обычно не принято, однако сейчас я намерен отступить от этого правила. Выпьем за барона Тила Рендига, и пусть его терзает настоящая боль, пока воображаемые крысы впиваются зубами в его плоть, грызут кости и терзают дух. Пусть барон мечется в горячке и обливается потом, когда ему кажется, будто его голову сжигает огонь, словно он смоляной факел на деревенском празднике. И пусть эти две напасти терзают его вместе и попеременно так долго, как он только сможет вытерпеть, и пусть боль, которую барон при этом испытывает, с каждым разом усиливается. Вот за что я хочу поднять второй бокал. Есть ли за этим столом человек, который не хочет присоединиться к этому тосту?

Сибилла взглянула на меня, и ее большие, печальные глаза стали еще тоскливее. Выражение лица Вельо не изменилось, оно по-прежнему не выдавало ни мыслей, ни чувств, и все же мне показалось, что по его изможденным чертам скользнула тень мрачной радости. Взгляд Астольфо остался холодно-спокойным, однако он медленно поднял бокал и чуть склонил голову в знак согласия.

Мутано залпом осушил свой кубок, Вельо последовал его примеру, и только девчонка сделала из своего бокала небольшой глоток. А у меня уже был наготове третий тост.

— Несмотря на то что я и мой друг Мутано давно считаем себя почти что родственниками уважаемого маэстро, он остается для нас щедрым и справедливым нанимателем. Поэтому давайте выпьем за его здоровье и процветание.

Вельо и девочка поддержали и этот тост — как мне показалось, с неподдельным воодушевлением.

— Маэстро Астольфо, — продолжал я, — самый изобретательный и находчивый человек из всех, кого я встречал в своей жизни. Взять, к примеру, барона Рендига… Барон является нашим клиентом, поэтому маэстро не может действовать вопреки его интересам, не опасаясь серьезно повредить собственную репутацию, и все же ему удалось отыскать способ поступить так, как он считал нужным, и при этом не покрыть себя бесчестьем. Я, разумеется, не знаю подробностей, но не сомневаюсь, что маэстро сумел исполнить все пожелания своего друга. Разве не так, синьор Вельо?

Старик отпил глоток из своего бокала.

— В отношении барона я никогда не буду полностью удовлетворен, — сказал он спокойно. — Но Астольфо действительно удалось многое. Очень многое.

— Скажите, маэстро, вы с самого начала действовали в интересах синьора Вельо? — спросил Мутано. — Или вы сначала получили плату от барона, а потом предложили свои услуги ему?

— Я веду свои дела честно, — сухо сказал маэстро. — Барон заплатил мне за то, чтобы я защитил от грабителей вещи, которыми он больше всего дорожит. Вы с Фалько соорудили в его замке лабиринт и установили ловушки, способные остановить любого, кто попытался бы проникнуть в секретные комнаты. Мне казалось, вы сделали все, что было в ваших силах. Или я ошибаюсь?

— Мы сделали все, что могли, — подтвердил я. — Но этого оказалось недостаточно.

— Я знаю вас как хороших работников, — продолжил Астольфо. — И все же с моей стороны было бы благоразумно проверить, насколько хорошо вы справились с заданием. Я должен строго блюсти интересы клиентов, так что же тут такого удивительного, что я попросил своего друга Вельо испытать ваш лабиринт?

— Это так, — сказал я. — Но ведь и вы, и все воры, попрошайки, ломовые извозчики, грузчики, с которыми вы тесно общались, приняв обличье нищего по имени Номио, прекрасно знали, что представляет собой барон. Вращаясь среди людей, занимающих самое разное положение в обществе, вы изучили и жизнь городского дна, и жизнь высшего света. Я совершенно уверен: вы отлично знаете, чем живет и дышит население Тардокко и провинции. И конечно, ваших ушей не могли не достичь слухи о том, как жестоко барон поступает с женщинами и девушками, которым не посчастливилось попасть к нему в лапы. Несомненно, вы давно ждали подходящей возможности, чтобы отомстить этому зверю в человеческом облике, и вы этого дождались.

— Я деловой человек, Фалько, — покачал головой Астольфо. — Я предприниматель и не борюсь за справедливость ради справедливости, как те закованные в доспехи странствующие синьоры, о которых рассказывается в старинных детских сказках. Моя цель в жизни совершенно иная: я зарабатываю золото, чтобы тратить его в свое удовольствие.

— Ладно, допустим, вы не искали этой возможности, но, когда она появилась, вы, как и полагается настоящему деловому человеку, ее не упустили. Когда барон обратился к вам, вы сразу сообразили, какой это отличный шанс поквитаться с ним за все его зверства.