«Если», 2015 № 01

— Теперь к-куда? — деловито спросил Эраст Петрович, лихо управлявшийся с рулем и трехступенчатой коробкой передач.

— Впереди дорога на Перемышль, — отозвался полицмейстер, пряча револьвер в кобуру, — Въедем в Ромоданово. Там и остановимся. Придется пешком, господа. Через буераки. Снаряд упал у самой Можайки…

Они действительно нашли снаряд, прилетевший с Марса, у пересыхающего ручья Можайки, на пологом склоне старого холма, поросшего диким кустарником и пьяным лесом. Тускло отсвечивающий, гладкий, высоченный конус стоял на широко расставленных опорах, между которыми торчали вниз загадочные трубы с раструбами типа духовых. Растительность вокруг снаряда сгорела дотла, кое-где еще тлели угли. Хотя известняк, из которого слагалась здесь порода, успел остыть, черная плешь отпугивала охранявших место падения городовых. Они выглядели пришибленными, переговаривались шепотом, но при появлении полицмейстера немедленно повеселели, изображая бравость. Подбежал с рапортом старший помощник пристава. Трояновский отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

В наступившей тишине, нарушаемой лишь кликами редких птиц и жужжанием насекомых, новоприбывшие приблизились к снаряду. Чижевский, пожиравший глазами внеземной прибор, поначалу даже не заметил озадаченность, которую проявлял Циолковский. Старый ученый двинулся в обход снаряда, неодобрительно качая головой, задирая бороду и что-то бормоча под нос. Его разочаровывало то, что он видел.

Всеобщее молчание прервал Эраст Петрович.

— Нет к-кратера! — заявил он, — Почему нет кратера? Это раз. Конус, а не цилиндр. Это два. Выжженная почва. Это три. Константин Эдуардович, вы когда-нибудь встречали в описаниях подобный знаниевый снаряд?

Циолковский остановился.

— Нет, — отозвался он. — Всегда цилиндры. Всегда. Одинаковые. Иногда в ударной яме находили остатки сгоревшего щита, он предназначен марситами для торможения в воздухе. Сзади цилиндра всегда отвинчивающаяся крышка, а внутри — цилиндры поменьше, в мягком смолистом веществе, его называют марситским каучуком. Этот снаряд никогда еще не прилетал на Землю.

— Что вы скажете, Евгений Иванович? — обратился Эраст Петрович к полицмейстеру, — Как штабс-капитан артиллерии в з-запасе?

— Одно скажу, — ответил раздумчиво Трояновский. — Не снаряд это, точно. Не ядро. Не стреляют таким из пушек… Ракета Конгрева — вот на что похоже! Но сколько ж ей пороха надо, чтобы с Марса долететь? Там внутри, стало быть, ничего, кроме пороха, и не влезет. Да и того не хватило бы…

— Ракета… ракета… ракета… — посланник московского градоначальника повторял слово на разные лады, словно бы прислушиваясь к тому, как оно звучит. — Почему марситы отправили ракету?

— Эврика! — вдруг заявил Циолковский.

Все обернулись к нему.

— Говорите скорее, Константин Эдуардович, — попросил Эраст Петрович, — Утешьте меня.

— Ракета — это и есть знание! — торжествующе произнес Циолковский. — Марситы говорят нам, что между планетами можно летать на ракетах, а не только внутри пушечного снаряда. По аналогии с этой ракетой мы сами можем построить небесный корабль и отправиться к иным мирам!

— И какая в этом практическая польза?

— В этом и есть главная польза! Посредством небесных кораблей человек расселится в эфире и сохранится, когда Солнце исчерпает свое горение.

Эраст Петрович сразу поскучнел.

— До того еще дожить надо, Константин Эдуардович, а в Москву мне надо т-телеграфировать прямо сейчас…

— Вы не правы, — заступился за старшего товарища Чижевский. — Марситы никогда не говорят нам, для чего то или иное знание. Может быть, именно сейчас самое важное для нас — это небесные корабли.

— Тема для фельетона, — заявил Эраст Петрович непреклонно. — И не более того. Что ж, господа, б-благодарю вас за участие в этой экспедиции. Я развезу по домам. Вы, Евгений Иванович, прошу, усильте оцепление — его явно недостаточно. Будем разбираться с этой… ракетой.

Циолковский вернулся на Коровинскую к обеду, но от кушанья, предложенного Варварой Евграфовной, отказался, а сразу отправился в рабочий кабинет, чтобы изложить распирающие его идеи на бумаге.

Константин Эдуардович писал фельетон быстро, а завершил его, когда на небе высыпали первые яркие звезды. Он встал, разминая затекшие члены, подошел к открытому окну, полюбовался на багровую крупинку Марса, сияющую низко над крышами соседних домов, глубоко вздохнул, потом вернулся к столу и добавил еще одну, заключительную, фразу: «Марс — колыбель разума. Однако мы не можем вечно ждать милости от колыбели, взять их у нее — наша задача».

ПЕРВУШИН Антон Иванович

__________________________________

(род. в 1970 г., Иваново).