«Если», 2015 № 04

Рюдигер вернул мне статью для доработки, как обычно, сопроводив это комментариями. Вот только комментарии теперь были другими: «Что это вы так напираете на первопричину и некую «высшую силу», жонглирующую вероятностями? Этому нет никаких научных подтверждений! Читателям не требуются подобные спекуляции. Равняйтесь на Лапласа, который, когда Наполеон спросил его, почему в своих книгах по небесной механике он никогда не упоминает Создателя, ответил: «Sire, je n’avais pas besoin de cette hypothèse!»[9].

Сказать, что я был поражен — ничего не сказать. Может быть, все-таки правы те, кто говорит, что человечество чокнулось — просто у разных людей это проявляется не одинаковым образом? Вот и Рюдигер не только превратился в свою собственную противоположность, но и ухитрился забыть, чего он требовал от меня ранее.

Я поделился этой мыслью с Гэвином, но он скептически хмыкнул: единичный факт не может служить доказательством. Впрочем, его собственная мать, недавно бывшая «почти фанатичной христианкой», тоже что-то перестала молиться после прихода Лихорадки; однако и двух фактов тоже маловато для подтверждения гипотезы.

— А может быть, профессор Пфайфер был прав? — предположил я. — Если «божий локус» действительно представляет некий участок человеческого мозга, то вирус, воздействуя на этот «центр веры»…

— «Божий локус» — чистейшей воды домысел, — ответил Гэвин. — Недавно я читал интервью с профессором, и там он признается, что не имеет ни бесспорных доказательств своей концепции, ни подтверждения того, произошли ли после пандемии в этой части мозга вообще хоть какие-то изменения. Давай все-таки придерживаться установленных фактов.

— Понимаешь, мне кажется, что изменения произошли в мозге каждого человека — за исключением моего! А мне сейчас кажется, что… что мы пережили нейронный аналог потопа. Если бы я верил в бога, то впору предположить: ОН решил, что нам будет лучше без веры. То, что раньше мы поклонялись ему, было всего лишь данью его тщеславию. А вот теперь он раскаялся в этой своей ошибке — и исправил ее. Может быть, ему удобнее проделывать такие манипуляции не лично, а при помощи эволюции или…

— Друг Аркадий, — улыбнулся Гэвин, — тебе не нужно бояться того, что ты чокнешься. Ты уже чокнулся…

* * *

Вечером мы вышли с Элен на прогулку. Она была еще слаба и держалась за мою руку.

Все выглядело так же, как до пандемии. Люди покупали в киосках сосиски с карри и кетчупом, ездили туда-сюда на велосипедах, гуляли с детьми. Сидели в кафе. Ели мороженое. Со всех ног спешили куда-то, нервничая и опаздывая, но даже нервничали совсем не так, как в те дни, когда пандемия нависла над миром.

И это было хорошо. Жизнь брала свое.

Мы остановились возле церкви, красивого здания из красного кирпича. Сам не зная зачем, я шагнул к двери, нажал на тяжелую створку… Она открылась. Внутри был приятный полумрак.

Наши шаги гулко звучали под сводами неоготического собора. Кроме нас с Элен, тут сейчас никого не было.

Что я искал здесь? Подтверждение того, что ОН все-таки не существует, раз уж отведенный ЕМУ дом пуст?

— Здесь прохладно даже в жару… — промямлил я, пытаясь подыскать для Элен рациональное объяснение. И снова протянул руку к двери.

— Ну что, не видишь на ней прибитых тезисов?[10] — Элен ни на миг не обманула моя попытка, — «Уважаемые прихожане, просим вашей помощи в переоборудовании церкви в культурный центр» — и подпись священника? Нет? Ну, значит, все остается по-прежнему.

Мы вышли из храма.

* * *

Каким он будет, мир без веры? Исчезнет фанатизм. Не станет молодых безумцев, рвущихся взорвать себя в толпе и стать мучениками. Не найдется и тех, кто готов посылать на такие деяния своих юных сестер с «поясами шахидок» на животе. А от тех, кто решит продолжать читать евангельские проповеди, будут держаться подальше — возможно, на таком же расстоянии, которое требуется, чтобы оценить религиозное подвижничество Гауди[11]. Политики перестанут приносить присягу на Библии: просто потому, что избиратели не будут от них этого ждать. Но… не распространится ли отказ от веры и на другие основы человеческой цивилизации, не связанные с религией?

Допустим, возросший скептицизм приведет к отказу верить в гороскопы. А будут ли доверять предвыборным обещаниям? Люди, обладающие иммунитетом против экстремизма и против необоснованных надежд, на которых держатся азартные игры и лотерея, — не откажутся ли они заодно от столь же маловероятных надежд на выздоровление при тяжелой болезни?

Эта мысль сразу заставила меня вспомнить о матери Элен.

— Постой, разве сегодня ты не должна…

— Да, конечно, — она догадалась обо всем раньше, чем я договорил, — Мне бы надлежало посетить мать. Однако в этом ведь нет никакого смысла: она меня давно уже не узнает и не помнит.

— Но ты ведь всегда говорила: «Это же моя мама!»…

Элен только пожала плечами.

* * *