«Если», 2015 № 04

Традиционная постановка вопроса об этике бессмертия — «этично ли жить неограниченно долго?» — во многом абсурдна. Например, неясно, чем спасение жизни человека в реанимации принципиально отличается от ровно такого же спасения от старости и смерти с помощью биотехнологий и/или кибертехнологий. И почему возможна некая абстрактная «этичная» продолжительность жизни или, наоборот, «неэтичная», «ненормальная» продолжительность. Понятие «нормы» в применении к продолжительности жизни человека вообще представляется странным, почти аморальным информационным конструктом, вроде традиционных шаблонов класса «бьет — значит, любит», или «бог терпел и нам велел», или «добрый царь всегда прав».

Количество демагогических страшилок, используемых в критике потенциального бессмертия, запредельно. Это и перенаселение, и утрата смысла жизни, и мощнейшие социальные потрясения, и вырождение. И почти все страшилки сводятся к банальному страху перед развитием и переменами. Возможно, ровно те же аргументы, хотя и иные по форме, первобытные охотники и собиратели на заре неолита предъявляли «сумасшедшим» земледельцам. Психика человека стремится к гомеостазу и толкает в этот же гомеостаз окружающий мир. Понятие «сопротивление инновациям» — именно об этом. Бессмертие же — инновация настолько радикальная, что невольно пугает не только среднестатистических обывателей, но и ученых.

При этом человечество породило целую череду паллиативных решений — иллюзий бессмертия: бессмертие в некой абстрактной памяти людей, в детях, в стекле и бетоне, в продуктах творчества, в загробной жизни и пр. Почему эти предохранители от страха смерти этичны, а физическое бессмертие, самое логичное решение проблемы, неэтично — неясно. Единственное основание для подобного суждения: это «потому что люди всегда умирали». Видимо, миллионы мертвых не могут ошибаться.

Между тем в английском языке есть отличное выражение для описания проблемы бессмертия — «mixed blessing», буквально — «благословение о двух концах», инновация, которая влечет за собой как положительные, так и отрицательные последствия. При этом вне зависимости от этических баталий относительно самого феномена бессмертия бесспорно, что достижение полного, безусловного и необратимого бессмертия кардинально изменит ценности, цели и мотивы людей. Ситуация, конечно, будет тяжелой, если бессмертие и его поддержание будут стоит запредельных денег, то есть станут прерогативой мировых элит; но в данном конкретном рассуждении речь идет о мире победившей жизни — в логике: «счастье для всех и даром».

Первым поколениям бессмертных людей придется создать с ноля практически все — образы жизни, социальные практики, обычаи, мифологию и этику. Причем этике, судя по всему, будет возвращена ее изначальная функция — регламентация правил совместного общежития, определение того, что такое хорошо и что такое плохо в части действий по отношению к другому человеку.

Этика бессмертных вряд ли будет оперировать понятиями «мораль» и «нравственность», которые практически целиком и полностью базируются на страхе смерти: если я буду плохим, то меня непременно накажут. В этом смысле страх смерти — единственное основание несвободы. Он — психологическая основа агрессивного и деструктивного поведения, начиная с мировых войн и заканчивая банальным эгоизмом и готовностью идти по головам. Культ «я, я, я!» — это обратная сторона панического страха «о нет, только не я!». Социальные нормы и стереотипы примерно об этом же: наказание за отличие — социальный остракизм, в предельном своем выражении означающий смерть. Он остался нам от тех времен, когда изгнание из племени означало верную смерть. Впрочем, и сейчас человек с зеленым ирокезом может попрощаться с почками, ребрами, а то и жизнью, просто зайдя на территорию рабочего поселка.

Вместе со страхом смерти уйдет в небытие страх перед Другим, перед кем-то, кто отличается от условной нормы. Толерантность наконец победит — просто потому, что исчезнут основания для ксенофобии. Со временем полностью сотрутся границы между культурами и языками, а это означает, что бессмертному человеку, конструирующему собственную личность, будет доступно все богатство опыта человечества — выбирай не хочу, делай из себя хоть инка, хоть эльфа, хоть персонажа из собственного рассказа двухсотлетней давности. Мир бессмертных будет миром кардинального индивидуализма и не менее кардинальной терпимости и открытости новому.