«Если», 2016 № 01

Ей все-таки удается вырваться. Паническая толпа уже схлынула, они оказываются в тревожной уличной пустоте. Перестает вопить сирена тревоги. Выключается голос, требовавший бежать на вокзал. Небо уже не вспыхивает, не бьет огнем по глазам, а лишь слабо мерцает, источая тяжелый туман. Он дом за домом поглощает городской антураж. И из этого плотного, будто каша, тумана, словно овеществленный его цифровым адским нутром, выпрыгивает на асфальт перед ними железный пес и тормозит так, что со скрежетом вылетают искры из-под расставленных лап. Зенна ахает. Квотер ошеломлен. До сих пор о железном псе он знал лишь по слухам. Это самое опасное оружие, какое только сумел создать «Лиган». Аналитики предполагали, что скопирован он с какого-то древнего фантастического романа и напичкан магией так, что практически неуязвим. Выглядит пес устрашающе: размером с теленка, Квотеру чуть выше груди, колючая железная шерсть стоит дыбом, а из раскрытой пасти высовывается длинная стальная игла. Яд, мутной каплей висящий на ней, способен убить человека в один момент. Ни мгновения не промедлив, пес приседает и прыгает. Железное тело несется по воздуху как всесокрушающий смертельный таран. У Квотера нет времени, чтобы хоть как-то сориентироваться. И у него нет ни магии, ни оружия, потому что ни то ни другое сквозь фильтры в город не пронести. Он делает единственное, что может. В тот миг, когда пес неудержимо летит вперед, нацелившись почему-то не на него, а на застывшую чуть в отдалении Зенну, Квотер, в свою очередь, прыгает наперерез, рассчитывая хотя бы массой своей сбить пса с траектории. Попытка, разумеется, безнадежная. Железная махина ударяет его, как бешеный локомотив, и, кажется даже не дрогнув, отбрасывает в сторону метров на двадцать. Квотер со всего размаху шлепается на асфальт. А когда он поднимается, полный боли, на дрожащих ногах, все уже кончено. Зенна лежит, безжизненно распластавшись на мостовой, тело ее расслаивается на подрагивающие разноцветные пиксели, и апокалиптический зверь, высящийся над ней, втянув иглу, облизывает морду огненным языком.

Теперь, видимо, очередь Квотера. Он готов к смерти — в конце концов, к ней готов каждый, кто выходит в боевой вир-туал. Однако смерть почему-то отодвигается. Железный пес равнодушно скользит по нему багровыми, без зрачков, светящимися глазами, хрипловато зевает, демонстрируя зубастую пасть, приседает на задних лапах и одним громадным прыжком скрывается за домами.

Квотер чуть не падает от нахлынувшей слабости. Ему плохо. По всему телу растекается слизистая жгучая желчь, вытесняет кровь, прорывает капилляры в мозгу и с кислотной жадностью начинает пожирать его изнутри. Больше всего Квотеру сейчас хочется лечь — повалиться туда, где гаснут последние голубоватые пиксели, оставшиеся от Зенны, и лежать, лежать, просто лежать, не думая ни о чем, пока его самого не растворит мертвый туман.

Но он не ложится. Он знает, он подсознательно чувствует, что это еще не конец. Конкретная битва выиграна, но война продолжается. У него есть долг, он обязан его исполнять. Внутри опять как будто включается жесткий, тщательно сработанный механизм, и потому Квотер судорожно вздыхает и, тупо переставляя ноги, бредет по направлению к станции. Идти, к счастью, недалеко: две улицы, далее — короткий проспект. На станции жуткий хаос. Поезд из трех вагонов, оказывается, еще не ушел, его окружает месиво кричащих и толкающихся людей. Они пытаются втиснуться в узкие окна и двери, что бессмысленно: тамбуры и сами вагоны уже забиты кричащей и толкающейся толпой. Лезущих внутрь отбрасывают десятки рук, ног, голов. Квотеру, однако, везет. Сначала он каким-то чудом протискивается к вагонам, а потом, цепляясь черт-те за что, вскарабкивается на крышу. Он ни о чем не думает, и это, видимо, помогает ему. Он действует с механической точностью, словно бот, ограниченный набором элементарных программ: вцепиться, подтянуться, поставить ногу, перевалиться на крышу, ухватиться за выступающее ребро. В этот момент поезд свистит и трогается, кто-то срывается, падая на платформу, кто-то жалобно верещит: «Держите, держите, меня!..» Отплывает назад вокзал, открывается геометрия улиц, ведущих на пляж. Квотер видит, как башня коммуникационного центра, элегантная, с колбочкой расширения на конце, переламывается сразу в двух или трех местах и пропарывает своими обломками крыши ближних домов.

Впрочем, город тоже отплывает назад. Распахивается вокруг уже знакомый сельский пейзаж: озера с голубоватой водой, холмы, кромка леса, жемчужные, нежно светящиеся облака. Вполне мирная, успокаивающая картина. Вместе с тем Квотер видит, что уже клубится над горизонтом тяжелый комковатый туман: игрушечные облака одно за другим гаснут в нем, а сквозь марево изумрудной травы, будто топи в болоте, протаивают чернотой лакуны цифрового небытия.