«Если», 2016 № 02

Многие гадают, действительно ли деревянные люди успокоились, проиграв детям кукурузы. Быть может, они лишь затаились в тени и все еще ждут — может, возможности вернуться, а может, того, что творение повернет вспять.

* * *

Черные шестиугольники — это солнечные панели, объяснил Атаке, предводитель трех послов с 61 Девы е. Совместно они вырабатывают энергию, необходимую для поддержания человеческого населения планеты. Другие пятна — города, огромные массивы компьютеров, в которых миллиарды людей живут в форме виртуальных вычислительных структур.

Когда Атаке и другие колонисты прибыли сюда, 61 Девы е была не особенно гостеприимна для людей. Там было слишком жарко, атмосфера ядовита, а имеющаяся местная жизнь, по большей части примитивные микробы, смертельно опасна.

Но Атаке и все, кто ступил на ее поверхность, не были людьми — в том смысле, в каком Мэгги понимала это слово. Они состояли больше из металла, чем воды, и уже не были ограничены рамками органической химии. Колонисты быстро соорудили горны и литейные заводы, и их потомки вскоре расселились по всей планете.

Большую часть времени они проводили, сливаясь с Сингулярностью — всепланетным разумом, который был одновременно искусственным и органическим и где тысячелетия проносились за секунду, поскольку мысли там обрабатывались со скоростью квантовых вычислений. В этом мире битов и кубитов[9] они жили как боги.

Но иногда, когда они испытывали желание оказаться в физическом теле, как их предки, они могли стать индивидуумами и воплотиться в машинах, как поступили Атаке и его спутники. Здесь они жили в медленном времени, в темпе атомов и звезд.

Разделительной линии между душой и машиной больше не было.

— Вот как теперь выглядит человечество, — сказал Атаке, медленно поворачиваясь и демонстрируя свое металлическое тело колонистам «Морской пены». — Наши тела сделаны из стали и титана, а мозги из графена[10] и кремния. Мы практически неуничтожимы. Смотрите, мы можем даже перемещаться в космосе, не нуждаясь в кораблях, скафандрах, защитных оболочках. Уязвимую плоть мы оставили в прошлом.

Атаке и его спутники пристально разглядывали древних людей. А Мэгги вглядывалась в их темные линзы, пытаясь угадать, что чувствуют машины. Любопытство? Ностальгию? Жалость?

Мэгги содрогнулась, глядя на меняющиеся металлические лица, грубую имитацию плоти и костей. И посмотрела на восторженного Бобби.

— Вы можете присоединиться к нам, если хотите, или жить по-прежнему. Конечно, трудно принять решение, если у вас нет опыта нашего варианта существования. И все же вы должны сделать выбор. Мы не можем решать за вас.

«Нечто новое», — подумала Мэгги.

Даже вечная молодость и вечная жизнь кажутся не столь восхитительными по сравнению со свободой быть машиной — мыслящей машиной, наделенной строгой красотой кристаллических матриц вместо несовершенства живых клеток.

Человечество наконец-то преодолело ограничения эволюции и шагнуло в царство интеллектуального проектирования.

* * *

— Я не боюсь, — сказала Сара.

Она попросила на несколько минут остаться наедине с Мэгги, когда все остальные вышли. Мэгги долго держала ее в объятиях, а девочка обнимала ее.

— Как думаешь, прапрадедушка Жуан разочаровался бы во мне? — спросила Сара. — Я ведь делаю не тот выбор, какой сделал бы он.

— Я знаю, чего бы он хотел: чтобы ты решила сама, — сказала Мэгги. — Люди меняются — и как биологический вид, и как личности. Мы не знаем, что выбрал бы он, если бы ему предоставили твой выбор. Но в любом случае, не позволяй прошлому выбирать твою будущую жизнь.

Она поцеловала Сару в щеку и разжала объятия. Подошла машина, взяла Сару за руку и повела на трансформацию.

«Она последняя из детей, отказавшихся от бессмертия, — подумала Мэгги. — И теперь она будет первой, кто станет машиной».

* * *

Хотя Мэгги отказалась наблюдать за трансформацией остальных, по просьбе Бобби она смотрела, как ее сын постепенно становится машиной.

— У тебя никогда не будет детей, — сказала она.

— Как раз наоборот, — возразил он, сжимая новые металлические руки, намного крупнее и сильнее, чем его прежние, детские. — У меня будут бесчисленные дети, порожденные моим сознанием. — В его голосе уже появился приятный электронный оттенок, как у программы обучения пациента. — Они унаследуют мои мысли столь же надежно, как я унаследовал твои гены. И когда-нибудь, если они пожелают, я создам для них тела, такие же прекрасные и функциональные, как и то, которым снабдили меня.

Он коснулся ее руки, и холодные металлические пальцы гладко прошлись по коже, скользя по наноструктурам, гибким, как живая ткань. Мэгги ахнула.

Бобби улыбнулся, и тысячи штырьков на его лице зашевелились.

Мэгги непроизвольно отпрянула.

Лицо Бобби стало серьезным, застыло и перестало что-либо отображать.