Если б не было тебя...

— А вот этот голубой, сорви, пожалуйста, — попросила Диана, вновь указывая на клумбу.

Артур чувствовал, как дрожит рука, когда срывал цветок и протягивал его ей.

— Желтый… Он желтый, — она положила второй цветок рядом с первым.

Артур смотрел на два цветка рядом и понимал, что сейчас он хоронит все хорошее, что было между ними. Он не мог смотреть на Диану, боясь прочитать в ее глазах презрение.

— Артур, — позвала она, — посмотри на меня.

Так болело в груди! Комок рос, все сильнее мешая дышать.

Артур с трудом оторвал взгляд от цветов. Возможно, он умрет прямо сейчас, если увидит в ее глазах холод… В них было сочувствие, понимание с толикой грусти, где-то в самой глубине.

— Почему ты не сказал мне? — спрашивали губы Дианы, а Артуру казалось глаза. — Почему ты не рассказал мне всего, а вместо этого решился на операцию? — в глазах появилась обида. — Ты мне совсем не доверяешь?

— Как ты узнала?

— Разве это важно? Ответь на вопрос. Ты мне не доверяешь?

— Наверное, я не доверял себе, — подумав немного, ответил Артур.

— Как ты мог подвергнуть свой талант риску? — в глазах Дианы появилось осуждение. — Ведь он не принадлежит тебе, как бы высокопарно это не звучало.

— Я не мог…

Он хотел сказать, что не мог потерять ее.

— Без твоей…

Без твоей любви, талант мне не нужен.

— Я люблю тебя, — только и сказал он.

Что еще он мог сказать? Как еще мог оправдать свое поведение?

— И я тебя! Тебя, понимаешь? А не твой талант или способность видеть. Вернее, я все это люблю в тебе, — Диана рассмеялась. — Совсем запуталась в правильностях.

Вот так все просто? Три слова и отражение этих слов в глазах.

Артур и Диана.

— Сиди, не двигайся. Осталось совсем чуть-чуть.

Артур наносил последние штрихи на портрете. Рисовать с натуры оказалось труднее, чем по памяти. Особенно, учитывая, что натура попалась непоседливая — все время вскакивала и подбегала к нему, чтобы поцеловать.

— Ты рисуешь меня уже два часа, — захныкала Диана, заерзав на стуле. — Я устала и есть хочу.

— Это еще мало. Бывает и дольше рисуют, — Артур отошел от мольберта, рассматривая изображение. — Почти все… закончил.

Тяжело дыша, в дверь мансарды протиснулась Люда, неся огромный поднос.

— Сидите тут, как кроты в норе, — проворчала она, ставя поднос на стол и включая свет. Возмущенный возглас Артура проигнорировала и принялась разливать чай в чашки. — Между прочим, уже давно время ужина, а ты все мучаешь бедную девочку.

— Вот именно, совсем замучил, — Диана подошла к Люде и стала помогать ей накрывать на стол. — М-м-м, пирожки?

— Нажарила вот, с картошкой. Любишь?

— Обожаю! — Диана быстро поцеловала Люду в щеку, от чего та засмущалась. Она еще не забыла, как несправедлива была к девушке совсем недавно.

— Ну, и ешьте свои пирожки. А я тут сам справлюсь, — деланно-сердито проговорил Артур.

— Я тебе дам, ешьте свои пирожки, — пригрозила Люда.

Она подошла к племяннику и заглянула через плечо.

— Как же это красиво, дорогой, — растроганно произнесла тетя.

Это была картина, которую Артур мечтал нарисовать с детства, часть которой он изобразил однажды, но без основного элемента. Это был его замок, который родился в воображении когда-то давно, когда Артур читал «Сказку о мертвой царевне». Именно сюда, в центр картины, просились пушкинские строки:

Перед ним, во мгле печальной,
Гроб качается хрустальный,
И в хрустальном гробе том
Спит царевна вечным сном.

В заброшенности полуразрушенного замка витал дух одиночества и тоски, унылости и разочарования. Ни разу до этого Артур не пытался прописывать центральный эпизод картины. Не было у него образа на роль девушки. Пока он не встретил Диану… Она стал его единственным образом, и картина, наконец-то, приобрела законченный вид.

— Как тебе удается сочетать такие противоположные вещи? — Люда рассматривала картину. — Семену Исааковичу понравится.

— А мне-то можно, наконец, посмотреть? — Диана подошла, жуя пирожок.

— Теперь можно, — улыбнулся Артур, который запрещал ей смотреть на картину, пока полностью не закончит ее.

— Ух ты! — Диана рассматривала замок и в центре него себя, раскачивающуюся на качелях, увитых пышными цветами.

Не мог Артур изобразить любимую в гробу, пусть даже хрустальном и самом красивом в мире. Вместо этого он нарисовал ее на качелях, смеющуюся и счастливую.

— А как ты нарисовал цветы? — удивилась тетя. — Они же все разноцветные!

— Секрет, — улыбнулся Артур.

На самом деле все оказалось проще, чем он думал. Из палитры имеющихся у него красок он убрал все мрачные, какими нельзя рисовать цветы. Остальные брал по очереди и рисовал, не задумываясь, как они сочетаются между собой. Не мог он изобразить Диану и не окружить ее яркими цветущими красками.

— Так, вы тут кушайте, а я пойду делами заниматься. Некогда мне тут с вами, — сказала Люда и поспешно отвернулась. На самом деле она так расчувствовалась, глядя на картину и на Артура с Дианой, что боялась расплакаться. Вот и сбежала скорее на свою кухню.