Если боги за нас!

Темно в тереме, солнце еле пробивается через небольшие оконца, рисуя на выскобленных половицах чёткие прямоугольные фигуры. А в окна стёкла вставлены, псковские, наверное. Отвык я от такого, странно как, всего-то год прошёл, а уже отвык. Вроде и знакомо всё, а непривычно. Расселись. Раньше лавки стояли, теперь крепкие табуретки вместо них, тяжёлые на вид. Столы накрыты, у стены девки стоят, смотрят, мало ли что ещё может понадобиться? Будимир лишь рукой махнул, так они мигом исчезли, только сарафаны в проходе взметнулись.

— Пить хочется, горло пересохло, — как бы пожаловался вслух Будимир, наливая в стоящую перед ним на столе чашу из пузатого кувшина что-то пенистое. Глянул вопросительно в мою сторону, увидев согласный кивок, налил до краёв мне и супруге в такие же чаши. Поднял свою посудину, поднёс к губам и в несколько больших глотков осушил содержимое, только острый кадык заходил на заросшем седым волосом горле. Пора и нам пробовать. Поднёс чашу ко рту, одновременно вдыхая фруктовый запах. Тьфу ты, узвар, компот по-нашему. Кивнул ободряюще жене и припал к содержимому. Сразу же полегчало, отступила жажда. Супруга состорожничала, отпила несколько маленьких глоточков, прислушалась к ощущениям, кивнула еле заметно каким-то своим мыслям и, сделав ещё глоточек, поставила чашу на столешницу.

Теперь можно и покушать. Мясо, птица есть, рыбка разная, корнеплоды знакомые, каша, ягоды, хлеб. Хорошо! А боярин мнётся, смотрит недоверчиво, вроде и узнал, а вроде и нет, сомнение во взгляде так и сквозит.

— Спутников своих не представишь? Смотрю, вроде знакомые, а кто — никак не вспомню… — дождавшись, пока волхв насытится и откинется от стола, осторожно спросил Драгомир.

— Что, не узнаёшь боярина псковского? — улыбнулся волхв.

— Владимир? Ты ли это? Как я сразу не узнал? Ведь совсем не изменился! Как будто и не прошли годы! — даже на ноги вскочил, обрадовался вроде. Обежал вокруг стола, не обращая внимания на вскочившего и заворчавшего Грома, вынудив и меня подняться, сгрёб в медвежьи объятия, радостно хлопая по спине. Ёшкин кот, я уже и забыл об этой местной традиции — выбивать из спины последнее здоровье вместе с дорожной пылью.

— Я это, Драгомир, я. Вернулся вот. А это жена моя, Татьяна, — представил супругу, предваряя возможный вопрос.

— Молодец! — коротко, но с уважением поклонился старый знакомец, опять повернулся ко мне: — Где пропадал столько времени?

— На родину ездил. Надо было все свои дела там закончить.

— Говорили же что-то такое, вроде бы ты сам откуда-то издалека? Потому так долго и отсутствовал?

— Потому. Пока туда-сюда, да там столько дел скопилось. Пока всё разгрёб… Ничего, теперь вот вернулся. Ты-то как тут? Смотрю, воинскую службу забросил, в бояре подался?

— Пришлось забросить. Теперь я здесь вроде посадника. Хотя всё по-прежнему на мне, и дружина, и город. Так, получается, это за вами быстрый псковский струг пришёл? Мне они так и не сказали, с какой целью прибыли, молчат. Пустые опять же пришли, без товара. Теперь понятно, почему молчали.

— За нами. Если струг тут, то и нам пора отправляться. Спасибо тебе за угощение, но времени у нас совсем нет. Торопиться нужно.

— А рассказать, где был, что видел? Погостить? — не обращая особого внимания на мои слова, продолжал гнуть своё бывший сотник.

— Давай в следующий раз? Дел очень много. Что там без меня за эти годы в крепости было?

— Да всё там хорошо. Пушки нам другие привезли, арбалеты новые у всех. Погостил бы, а?

— Извини, поедем мы. Скоро буду в Ладоге, тогда всё и расскажу подробно. Слово даю. Да и князь в Пскове нас, поди, заждался.

— Это да. Ну, в следующий раз, так в следующий. Но всё расскажешь, уговор? А то остался бы?

— Уговор. Пойдём мы, пора. Прощай!

— Провожу вас до струга, окажу внимание боярыне, выкажу уважение.

— Пошли уже, ловелас.

— Опять новых слов привёз. Не обругал хоть?

— Да нет. Это тот, кто с женщинами уважительно разговаривает, — быстро придумал необидное объяснение. Сколько раз себя за длинный язык корил, а толку нет, обязательно что-нибудь, а вырвется.

— О как. Запомню. Ну, пошли уже. По пути познакомлю вас со своим воеводой. Мало ли, пригодится.

Наконец-то причал. Большой, широкий, каменный, такой, как у нас, в Пскове был. А Ладога новая понравилась, крепкий, основательный город отстроили. Остановились у струга, дождались, пока на палубе появился кормчий. И тут знакомые лица — Бивой. Жив, курилка. Я же его за тот безбашенный проход через Днепровские пороги хотел в наказание к князю отправить служить, да не успел, в своё время вернулся. Где он сейчас?

— Верховный, нас князь за вами отправил. Наказал со всем прилежанием поспешать. И на обратном пути нигде не задерживаться… — бойко начал тараторить кормчий и зацепился взглядом за Грома. Помедлил миг, вглядываясь, прищурился, словно не веря своим глазам, тряхнул седой гривой спутанных волос, повернул голову ко мне. На автомате продолжил доклад, с каждым мигом по мере узнавания всё больше и больше замедляясь и затихая. Узнал! Ошарашенное лицо и отвисшая на грудь челюсть тому свидетельствуют.