Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины

Плаксивое расположение уступает место бодрости, Толстой ведет простой, здоровый образ жизни, много двигается, гуляет, путешествует по окрестным деревням, знакомится с местными жителями. Лев Николаевич не только сам полон душевных сил – он разгоняет уныние, заряжает энергией других больных, собравшихся на кочевье для лечения кумысом. Он, похоже, всерьез, говорит знакомым, что это «жена сделала фальшивую тревогу, отослав меня на кумыс и убедив меня, что я болен».

Но чем ближе подходит к концу срок, отведенный на лечение, тем очевиднее, если не осознается то чувствуется, скорей же всего, и то и другое вместе, что главной причины дурного самочувствия – душевного кризиса, вызванного мучительными вопросами о смысле жизни и отсутствием мощной творческой задачи, которая целиком захватила бы писателя, открыла ему пути решения этих вопросов – кумыс не устранил. Среди восторженных гимнов кумысу, степи, жаре, простоте жизни, поправившим его здоровье («Здоровье мое хорошо, и так хорошо!..»), на исходе лечения в его письмах вновь проскальзывают упоминания про тоску нравственную, которая преобладает над физической: «и не знаю, когда кончится мое мученье». Что же до физического самочувствия: «Сам не знаю, насколько я нездоров, но нехорошо уж то, что принужден и не могу не думать о моем боку и груди. И прислушиваюсь».

Он возвращается домой, по его оценке, «кажется, поправившись». Но это – в письме к Фету, слог же письма зависит от принятого обычая говорить с адресатом. Софья Андреевна в дневнике опровергает суждение мужа: «Кумыс, который он пил два месяца, не поправил его; болезнь в нем сидит; и это я не умом вижу, а вижу чувством по тому безучастию к жизни и всем ее интересам, которые у него появились с прошлой зимы».

Ни Софья Андреевна, ни, в полной мере, даже сам Толстой, оба пока не ведают, что в нем, параллельно всем тем работам, которые он так мучительно обдумывает, будто само собой вызревает новое творение, которое вскоре на несколько лет целиком его захватит, заново пробудит его к жизни и ее интересам. Более того: интересы жизни, которые тревожили его, ставили перед ним вопросы о смысле его существования, окажутся вобраны в новый роман, будут искать ответ на его страницах.

18 марта 1873 года, по свидетельству Софьи Андреевны, «Левочка вдруг неожиданно начал писать роман из современной жизни. Сюжет романа – неверная жена и вся драма, происшедшая от этого». Минула неделя всего – сам Толстой замечательно рассказывает, как он, читая незавершенный прозаический отрывок Пушкина, «невольно, нечаянно, сам не зная зачем и что будет, задумал лица и события, стал продолжать, потом, разумеется, изменил, и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман, который я нынче кончил начерно, роман очень живой, горячий и законченный, которым я очень доволен и который будет готов, если Бог даст здоровья, через две недели и который ничего общего не имеет со всем тем, над чем я бился целый год».

«Анна Каренина» – новый роман – будет готова не через две недели, и не через два месяца, и даже не через два года. – Работа продлится целых четыре года, периоды здоровья будут перемежаться с полосами недомогания, и, как всегда у Толстого, трудно различить, идет ли хорошо работа, потому что Бог дал здоровья, или Бог дает здоровья, потому что работа идет хорошо. Через девять месяцев после приведенной записи, что роман начерно готов, Толстой признается: «Моя работа с романом на днях только пошла хорошо в ход. А то все был нездоров и не в духе».

Еще о физическом и нравственном. Годы 1899-й и 1897-й

Размышляя о болезнях Толстого, следует непременно учитывать обе составляющих выведенной Н.Н.Гусевым формулы, их взаимодействие, взаимозависимость.

Начало самых что ни на есть физических по проявлениям заболеваний часто оказывается для нас непостижимо связанным с его душевным – нравственным – состоянием. Сейчас специалисты в силах объяснить эту связь. Врачам толстовского времени она была, как правило, недоступна. Ее скорее угадывают близкие, хорошо знающие душевный мир Толстого, особенности его характера, внутренней жизни.

Смолоду и до старости Лев Николаевич страдает заболеванием желудка и печени с острыми болями, коликой, потом, температурой, рвотой. Заболевание печени, желудка не вызывает сомнений, тяжелые приступы и недомогания отмечены в дневнике, письмах Толстого, в дневниках и письмах домашних, знакомых, свидетельствах лечивших его врачей.