Если бы я была королевой… Дневник

– Останьтесь, это ничего, Жорж побил одну женщину, не беспокойтесь, я потом вам расскажу, что случилось, но вы не подавайте виду, что знаете.

Расспрашиваю, бегу, не знаю, куда кидаться. Весь дом вверх дном. Появляется Жорж:

– Рука у меня тяжелая, она надолго запомнит… Она так и свалилась, она… эта потаскушка… и так далее.

А тетя уже неделю болеет, причем тяжело, какой ужас! В довершение несчастья приходят с визитом м-ль Колокозова, г-жа Данилова и г-жа Теплякова, они в желтой гостиной, мама в столовой, ей дурно. Жорж, герой катастрофы, вваливается в желтую гостиную, бессвязно – поскольку пьян – рассказывает трем дамам всю историю, мы пытаемся утащить его в столовую, но он упирается. Г-жа Теплякова предлагает свою карету, чтобы его увезти, а то его арестуют, – скорее, скорее! – ее благодарят, из-за Жоржа все переполошились. Он желает продемонстрировать свою отвагу и не уезжает. <…>

Адам говорит, жандармы уже здесь, то есть что их уже вызвали. <…> Жоржа умоляют поскорее уезжать. Бегу к м-ль Колиньон, надеваю ей шляпку, она бежит, Жорж спускается вместе с ней, смотрю в окно… <…> Уехали. <…> Слава Тебе, Господи! Ты услышал мою молитву! Благодарю Тебя!

Успокаиваться еще рано. Если Жорж опять приедет в Ниццу, он, скорее всего, попадется. Но он не приедет. <…>

Среда, 21 мая 1873 года

Жорж не хочет приехать на суд, а это было бы так просто и лишило бы Толстых и их адвоката возможности говорить всякие гадости. Если он не приедет, то и адвоката у него не будет, а у них-то будет, и этот их адвокат сможет обвинять всю нашу семью во всяких ужасах, и никто не сможет ему возразить: нам нельзя, ведь мы ни при чем. Я совершенно убита, я в полном отчаянии. Толстые и так говорят о нас гадости. А теперь еще это! <…>

Попрошу Бога защитить меня от клеветы, и всю семью тоже, а то наше «доброе имя» погибнет, причем ни за что. Это разрушит всю мою жизнь. <…> Но Бог милостив, Он нас спасет. <…>

Среда, 4 июня 1873 года

Без двадцати минут семь. Сажусь писать, потому что видела страшный сон. Мы были в каком-то незнакомом доме, и вдруг я – или уж не знаю, не помню, кто это был, – выглядываю в окно и вижу солнце, а оно все увеличивается и разрослось уже на полнеба, но вовсе не светлое и не греет. Потом оно распадается на части, и одна четвертушка исчезает, а остальное начинает вращаться и меняется в цвете. Мы все в ужасе. Потом солнце наполовину скрывается за тучей. Потом оно останавливается, и все кричат: «Солнце остановилось!» Как будто в обычное время ему положено кружиться. На несколько мгновений оно застыло неподвижно, хотя побледнело. Потом со всей землей стало твориться что-то странное. Она не то что закачалась, я не могу выразить, что это было, в обычной нашей жизни такого не бывает. Нам недостает слов выразить то, чего мы не понимаем. А потом солнце принялось кружиться, как два колеса, одно в другом; я хочу сказать, что временами его закрывала туча, такая же круглая, как само солнце.

Всех охватило смятение. Я размышляла, не пришел ли конец света. Но хотелось думать, что это все ненадолго.

Мамы сперва с нами не было. Она приехала в каком-то омнибусе и как будто ничуть не испугалась. Все было странно. И омнибус какой-то диковинный. Потом я стала перебирать свои платья, словно перед отъездом; мы принялись складывать вещи в небольшой сундучок. Но то и дело все начиналось сначала. Это вправду был конец света. И я ломала себе голову, почему Бог ничего мне об этом не сказал и как это может быть, чтобы я, живая, удостоилась присутствовать при конце света.

Все боятся, а мы вместе с мамой садимся в карету и куда-то едем, не знаю куда. <…>

Что значит этот сон? Может быть, Бог послал его мне, чтобы предупредить о каком-нибудь великом событии? Или это просто нервы? <…>

Пятница, 6 июня 1873 года

Вечерами я вообще ничего не делаю, время летит как стрела.

По утрам немного учусь; в два часа рояль. <…>

Суббота, 7 июня 1873 года

Аполлон Бельведерский, которого я срисовываю, немного похож на герцога, особенно выражением лица. И та же посадка головы, и нос такой же. <…>

За обедом все перессорились, как всегда. Дедушка скучает без м-ль Колиньон. Сердитый, раздражительный, ко всем придирается. О боже, как я устала от этой жизни… <…> …как я хотела бы жить спокойно, без этих кошмарных, невыносимых, чудовищных ссор! <…>

Среда, 25 июня 1873 года

<…> Пришел Манот[16]. Я играла при Поле, хорошо. Он довольно славный мальчик, но без принципов. Только и знает, что красть да врать, это дурно, а последнего я вообще боюсь. Особенно если папа и Жорж его «воспитают». Ужас. Они проповедуют такие гадости, нарочно, чтобы отравить Поля. Главное, разрушают его уважение к матери.