Если бы я не был русским

— А любопытная у нас позиция для созерцания, — сказал примолкший было Ивэн. — Мы, как совершенномудрые, благополучно выбравшиеся из бурного потока жизненных заморочек, сидим себе у костра истины и наблюдаем, как барахтаются те, кому не по силам выплыть из водоворота. Помнишь, как вчера дрались на буксире? А как давеча занимались любовью на разных палубах сразу две пары?

— Да, со стороны смотреть на это особенно смешно, хотя мы сами в подобных ситуациях выглядим точно так же, нелепо и глупо. Жаль, что по реке не проплывают подъезды, коммунальные квартиры, кабинеты высокого начальства, залы заседаний с трибунами и площади с парадами и демонстрациями.

— И без них хватает впечатлений. Вон опять что-то плывёт. Следующая жанровая сцена была разыграна небольшим хором школьниц, может быть, недавних выпускниц, тихо певших на тёмной носовой палубе, бесшумно скользящей самоходной галоши заунывную украинскую песню. Благопристойность жанра не вызывала сомнения, но зоркий Ивэн толкнул Илону в бок локтем.

— Смотри, дирижёр!

И она увидела на корме галоши смутную мужскую фигуру с ярко белевшими в темноте пятнами лица и двух белых рук у низа живота. Сначала Илоне показалось, что мужчина справляет малую физиологическую нужду, но, присмотревшись, она поняла, что тот лихорадочно-продольными движениями хирургически точных рук в такт песне вскрывает нарыв космической похоти. Галоша медленно скрылась со сцены за украшенным искрами падающих звёзд занавесом ночи, как будто подгоняемая неистовыми толчками рук человека на корме. И когда она вдруг зашумела вдали, то ли спускаемой откуда-то водой, то ли обратным ходом винта, ей показалось, что это неуклюжее судно развило реактивную скорость и даже поднялось в воздух в тот момент, когда нарыв, вероятно, вскрылся, густо брызнув в испуганную ночь.

— Ну этот индивидуум уже поймал себя за хвост и без всяких высших сублимаций, — пробормотал Ивэн. — Помнишь Фрейдовскую идею о самоудовлетворении путём облизывания собственных гениталий как высшей форме сексуального наслаждения. Недоступность подобного обладания своим хвостом, особенно женщинам, заставляет их заниматься этим друг с другом, и тем же самым короткохвостых самцов. Тоска по самим себе, а также могучий источник так называемых сексуальных извращений и прочих капканов реальности от СПИДа до некрофилии, вытекающих из безобидного желания пощекотаться. Но если бы дело касалось только секса! А то ведь, сублимируясь посредством интеллекта в более высшие сферы разума, но всегда держа про себя глубочайшую мысль: поймать в каком-нибудь измерении за гениталии самого себя, люди чего только не вытворяют. А наш «дирижёр» выпускает пар через первый крантик и не будет возгонять его до крана с шестизначным номером в виде идеи о новом всеобщем благе с коммунальными жёнами и сестрами. Ему даже кран № 15, то есть женщина, не понадобился.

— Ты так высоко ценишь нас, 15-м номером. Это мило.

— Не всех. Некоторые имеют и номер три, а избранные вообще без номера. Но я продолжу рассуждения о «дирижёре». Как выясняется из того немногого, что мы о нём знаем, — он не такой уж плохой гражданин, каким может показаться при поверхностном взгляде. Потому что, во-первых, не противоречит своими действиями морали нашей Родины-матери, которая ещё до недавних пор была такова, что многим людям, особенно молодым, было легче мастурбировать, чем искать сексуальных связей с противоположным полом, хотя на словах онанизм осуждался всеми светилами медицинских и сельскохозяйственных наук. И великий русский народ послушно и молча мастурбировал под свист первых космических ракет и взрывы испытуемых на нём атомных и водородных бомб; во-вторых, как уже стало ясно из вышесказанного, спасает богоизбранный народ от чрезмерного интеллектуального потенциала и СПИДа. И, в-третьих, помогает речному судоходству. Я кончил, господа присяжные. А вообще, осточертела эта физиология. Гоголевский Дншр продемонстрировал, и весьма убедительно, основной спектр человеческой деятельности, когда человечество не занято сборкой автоматов Калашникова или танковых гусениц, а также произнесением речей и стоянием в очередях. Какая тунгусская тоска! Ей-богу, давай уйдём в монастырь завтра утром.

— А как же я, Ивэн? Ведь мне придётся уйти в монастырь женский. Наверное, тебе надоели не только дирижёры…

— Ну, что ты говоришь, дорогая. Сама прекрасно знаешь, что это инфернальная ложь и риторика моя совсем другого свойства.