Если бы меня спросили

Вадим выбрал адвоката, наткнувшись на его фамилию в нескольких выигранных делах, на первый взгляд казавшихся безнадёжными. Плащ он увидел уже потом и за это проникся к нему ещё сильнее. И не ошибся. А Нора… На все её язвительные выпады Вадим лишь улыбался.

«Змея, пережившая свой яд», — Маугли.

Так и Нора свой яд пережила.

И Вадим пережил. Она может шипеть сколько угодно — его больше не ранят её слова, не беспокоят воспоминания, не интересует её жизнь. Ему есть к чему стремиться, есть за что драться и есть ради чего жить.

Он любит. И любит не её.

Поменяв сырое полотенце на домашние штаны и мягкий свитер, он пошёл в кабинет — работать.

Вадима ждала его муза. Его вдохновение в красном кожаном лифе, придавшая игре тот самый вау-эффект, которого он никак не мог добиться. Его ведьма, что вела «ту самую» линию, которой остро не хватало герою — настоящую любовь. Про чувства, про негаснущий огонь души, а не про размахивание хреном и мечом направо — налево.

С ней оживилось всё, обрело объём и смысл, остроту и накал, зрелищность и эротичность, безумие, безрассудство, самоубийственную страсть и завораживающий хаос.

И оживились все — от консультантов до дизайнеров.

— Шеф, ну она же не разобьёт ему сердце? — переживал тот парень, что изначально отказывался переделывать вертикальный срез из-за нового персонажа.

— Конечно, разобьёт, — улыбался Вадим. — Раз пять минимум.

— Маркеры показывают четырёхкратное увеличение времени нахождения в игре, — сухо сообщал аналитик, что интерес к новым тестируемым образцам «с ведьмой» куда выше, чем к образцам без неё.

— Шеф, ну не могла она переспать с ним сразу в машине, — хныкала в прямом эфире конференц-связи девочка, что писала диалоги.

— Поверь мне, могла, — усмехался Вадим.

— А как же правило трёх свиданий? Приличия? Гигиена в конце концов.

— Вагинальный оргазм вызывает стойкую эмоциональную близость — научно доказанный факт, — пояснял для неё один из психологов, что отвечал за матчасть. — Хочешь привязать к себе женщину — переспи с ней, доставь ей удовольствие, простите, половым органом, и она твоя — так задумано природой. Только нужным органом, никак иначе. Но в другую сторону это тоже работает. Так что наша «ведьмочка» всё сделала правильно, когда оседлала героя, не дожидаясь следующей встречи.

«Это да», — усмехался про себя Вадим. Его ведьмочка определённо всё сделала правильно. И эмоциональная, и физическая, и даже физиологическая, если угодно, привязанности были на лицо.

Вадим с ума сходил, разрываясь между желанием всё бросить и полететь к ней хоть на выходные и поисками способа уговорить её приехать к нему.

Ну, не мог он перевезти всё серверное железо, занимающее целый этаж, туда, где она.

Не мог бросить всё на самотёк, особенно сейчас, на завершающей стадии работы.

И удалённо всё контролировать не мог. Они и так тут наворотили дел, пока он отсутствовал.

Плюс новая задача и перекройка под неё требовали больше ресурсов, а Вадим своими руками и мозгами стоил половины собранной им команды. Сам он сделает и быстрее, и лучше, чем если будет долго и нудно объяснять, а потом всё равно переделывать.

— Ведьма всей моей жизни, как ты? — вырвался Вадим после часовой пресс-конференции в комнату отдыха. Вытянулся на большом кресле-подушке, положил ноги на соседнее.

У него было послеобеденное время, у ведьмочки — поздний вечер.

Вадим с замиранием сердца слушал, как скрипит её старенькая двуспальная кровать. Даже на этот скрип у него подскакивало давление в нижней чакре, а желание оказаться рядом становилось невыносимым.

— Программист моей души, спасибо тебе огромное, но, пожалуйста, не присылай мне больше цветы, — первое, что сказала ему Ирка, отправив фото букета в шляпной коробке у кровати.

Двадцать пять красных роз, алая лента, всего одно слово на карточке: «Моей…».

Вадим задумался, что добавить, продиктовав надпись, когда его переспросили: «Оставить просто «моей»?», и он оставил. Моя. Этим коротким словом уже всё сказано.

— Я хотел… это же… просто… — не ожидал он, что ей не понравится.

— Мне понравилось. И очень приятно. Правда, — развеяла она его сомнения. — Но я расстраиваюсь, глядя, как они гибнут. Это грустно.

— Это цветы, Ир. Просто цветы. Они отцветают и в саду, и в горшке, и в букете.

— Просто цветы. Просто конфеты, — хмыкнула она. Вместе с букетом он отправил коробку шоколада. — А потом оглянуться не успеешь — плюс пять килограммов.

— Носи на работу, — улыбнулся Вадим, вспоминая, как она пищала от радости, когда он подарил ей плюшевого корги. «Ира. Пять лет», — посмеялась она над собой, тиская игрушечного щенка.

— Ага, щаз! Перебьются! — судя по скрипу, села она в кровати. — Кстати, о работе. Я… В общем…

Вадим напрягся.

До чего же он не любил, даже боялся моментов, когда не знают, с чего начать разговор. Боялся больше, чем слов «Нам надо поговорить».

Обычно это предвещало большую жопу.

35

— Короче, я устроилась на работу в «Гедеон», — выдохнула Ирка.

— Что? — не поверил своим ушам Вадим. Снял ноги с кресла. Резко сел.