Если бы они могли говорить

— Нет, волк. Погляди на его хвост. Видишь, лег. Марин, — обратился Васил к слуге. — Ну-ка, скачи туда, посмотри, что это. Мы тебя подождем.

Через некоторое время охотники увидели, что Марин почти вплотную подъехал к животному, но то осталось лежать на снегу. Марин описал круг и двинулся обратно. Еще издали он закричал: «Волк! Волк!»

А в это время волк — сомнений не оставалось! — встал со снега и неторопливо побежал прочь. Охотники загалдели, повернули коней и поскакали за ним. Не нужно было спускать гончих, но в суматохе их спустили с веревки, и в мгновение ока четыре гончие, как четыре живых клубка, настигли волка и завертелись вокруг него. Когда охотники подъехали поближе, они увидели, что волк — а это был крупный матерый зверь с очень темной шерстью, — щелкнул зубами, зарычал, обнажив при этом острые зубы и кроваво-красные десны, и спокойно прорвал кольцо гончих, при этом одна из них — черная в белых пятнах, вдруг заскулила и покатилась по земле.

— Юсуп! Юсуп, держи гончих! — закричал Мавроди. — Васил, давай догоним его!

— Давай! — ответил Васил и пришпорил коня.

С трудом им удалось собрать гончих. Собак привязали и оставили их на попечение татарину, а Мавроди и Марин повернули коней и рванули вслед за Василом. Волк все так же неторопливо бежал поперек поля, чернея одинокой точкой на фоне белого снега. Теперь началось преследование по всем правилам, принятым в этом краю: с одной стороны волка, отстав от него на двести-триста шагов, мчался Васил, с другой стороны — приблизительно на той же дистанции — Мавроди. Марин двигался посередине. Толстая шея волка не позволяла ему оборачиваться на ходу, и потому через каждые сто метров он останавливался, слегка поворачивался назад и смотрел на Васила. Еще через сто метров снова останавливался и смотрел на Мавроди. Эти частые остановки, а также растущая в сердце тревога, которую вызвало столь упорное преследование его охотниками, утомляли волка, выводили его из себя. Он все чаще и чаще останавливался и смотрел назад, его бег стал прерывистым, волк нервничал, терял силы. А охотники методически преследовали зверя, не спуская с него глаз.

Они уже давно покинули территорию поместья, миновали и сарненские угодья, так и не встретив ни живой души. Сейчас они находились в границах другого села. Зайцы буквально лезли под ноги. Они появлялись неизвестно откуда, делали два-три длинных прыжка, поставив уши торчком, потом, прижав уши к спине, бросались наутек. Мавроди так и подмывало хотя бы гикнуть им вслед, но он боялся упустить волка.

Показалось какое-то село, скрытое в тумане. За полянами, разбросав пучки сена на снегу, пастухи кормили овец. Увидев волка, за которым гонятся охотники, пастухи закричали, загикали, собаки залаяли. Но никто из пастухов не бросился охотникам на помощь — ни с палкой, ни с ружьем. А один крестьянин даже повернулся и, кто знает, почему, побежал к селу.

Волк высунул длинный язык, но все еще держался: бежал, останавливался, глядел назад и вновь бежал. Страх гнал его вперед. Стало смеркаться. Похолодало. Под серым насупленным небом летели на юг гуси, оглашая воздух жалобными криками. Охотники видели, что надвигаются сумерки, но даже и не думали оставить волка, отказаться от добычи.

Теперь и Васил, и Мавроди заметили, что Марин проявляет неосторожность, часто приближается к волку больше, чем это необходимо. Однажды волк даже остановился, сделал в его сторону несколько прыжков и угрожающе щелкнул зубами. На ходу Марин размахивал толстой, неизвестно где подобранной палкой.

— Марин, берегись! Марин, не приближайся! — кричали ему то Васил, то Мавроди.

Места им были знакомы — они ехали на территории третьего села. Поляна переходила в лог, где находился источник, куда летом женщины со всей округи сходились стирать белье. Не очень-то широкая канава замерзла, волк без труда преодолел ее. Он лизнул лед и, перебежав на другую сторону, остановился. Постоял так немного, высунув язык — явно, силы его были на исходе. Теперь он уже не смотрел, далеко ли охотники, будто потерял всякую надежду спастись, и его дальнейшая судьба была ему безразлична. Но, постояв так немного, снова побежал.

Охотники пришпорили лошадей и с буйными криками ринулись следом. Копыта коней застучали по льду. Но вот перед ними вырос высокий, крутой склон. Не только крутой, но и неровный, покрытый огромными ямами, из которых добывали камень, но ныне засыпанными снегом. Охотники остановились, ища дорогу. Волк попал в сугроб, наметенный над ямой, и никак не мог из него выбраться. Рванет, рванет, потом обессиленный опускается на снег. Отдышавшись немного, опять рванет, и опять валится в снег.

Васил и Мавроди торопливо спрыгнули с коней. Марин опередил их. Он первым соскочил на землю и побежал наверх.

— Ты куда, Марин? Стой! Марин! — закричал Васил.

— Волк упал… Упал волк, — весь дрожа, Марин бессознательно повторял одно и то же, порываясь бежать.

— Стой, тебе говорят! Останешься здесь. Держи коней!

— Зачем держать коней? Разве не видел — волку конец…

— Тебе говорю, держи коней! — прикрикнул на него Васил.