Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре

Сам Иерусалим я любил, особенно Старый город с его узкими улочками и ведущими вверх и вниз ступенями повсюду. Я бродил по базарам со стойками для специй и изделий местных ремесленников. Под стать настоящему оркестру языков и диалектов было разнообразие одежд: мусульманки, скромно закутанные в разноцветные хиджабы, британские солдаты в шортах цвета хаки, религиозные иудеи в черном, англичанки в шляпках с цветами. Громкий звон церковных колоколов прерывал призыв мусульман к молитве – в те времена с минарета на молитву призывал настоящий муэдзин, человек из плоти и крови, а не усиленная запись. К Западной стене (Стене Плача), единственным сохранившимся до наших дней остаткам Второго храма, в то время можно было пройти только по переулку шириной около 4,5 м между Храмовой горой и Марокканским кварталом (кварталом Муграби). Для еврея посещение Западной стены, по сути, означало преодоление похожего на каньон прохода через арабский район. Напряженность была осязаемой. Нельзя было предугадать, в какой момент в тебя начнут бросать камнями или случится что похуже. Однако у стены всегда толпились молящиеся иудеи, причем мужчины молились вместе с женщинами, в отличие от дня сегодняшнего. Увидеть стену в перспективе из переулка-каньона было невозможно, поскольку его окружал Марокканский квартал и стена нависала над головой; тогда еще не было широкой площади, благодаря которой в наши дни стена кажется меньше.

За стенами древнего города шумел современный развивающийся центр. Элегантный отель King David с высокими суданцами-швейцарами в великолепных красных тюрбанах взирал на Старый город. С террасы в задней части отеля открывался вид на стены города, Купол Скалы (мечеть Куббат-ас-Сахра) и Масличную гору за пределами города. Улица Бен-Йегуда была наполнена суетой из-за кафе и магазинов.

Мне Иерусалим казался очень космополитичным. Присутствие британцев было неизбежным: чиновники, солдаты, дельцы. Так же обстояли дела со старинной арабской аристократией. Жизнь евреев вращалась вокруг медицинского центра «Хадасса», Еврейского университета и Еврейского агентства, предшественника правительства Израиля.

Мои мать (третья слева) и отец (крайний справа) во время путешествия в Египет, 1938 г.

Путешествие от прибрежных равнин к возвышенности во внутренней части страны давало волнующее ощущение восхождения к Иерусалиму; это точно выражает библейский язык псалмов – «восхождение» к дому Господнему. После того как в 1948 году Израиль обрел независимость и последующие двадцать лет до победы в Шестидневной войне 1967-го Иерусалим был разделен, Старый город оказался недоступен для израильских евреев. Однако в начале 1940-х, когда я впервые его увидел, город был единым. Как правило, мы ездили в Иерусалим два раза в год. Кроме того, каждое лето мы путешествовали из Хайфы в другом направлении – на север, в Ливан. Там жила большая часть наших родственников: они переехали в Бейрут из Алеппо. Еще мы ездили на курорты в горах Ливан[2], такие как Дхур-Шуэйр и Бхамдун. Моя сестра Сильвия родилась во время одной из таких поездок – это была еще одна продолжительная остановка из-за войны. На этот раз состояние тревоги было близко к панике, хотя я осознал это лишь значительно позже. Панику вызвало продвижение Африканского корпуса под командованием немецкого генерала Эрвина Роммеля через Ливийскую пустыню к Египту. Будет ли Палестина следующей?.. Мы оставались в Ливане до сражения при Эль-Аламейне в Египте в 1942 году, после которого успехи английских войск под командованием фельдмаршала Бернарда Лоу Монтгомери ослабили прямую военную угрозу со стороны нацистской Германии.

* * *

Наша последняя поездка в Ливан состоялась в конце лета 1947 года. С одной стороны, я знал, что в семье все хорошо. Изобилие было почти осязаемым. Годы войны благотворно сказались на бизнесе – отцу удалось продолжить ввоз товаров, которые отправляли из Индии мои дяди. Родители купили многоквартирный дом на горе Кармель. Мы поехали в Бейрут и купили машину. И не просто машину, а «студебекер-коммандер» 1947 года – первый автомобиль с горизонтально вытянутым багажником, похожим на капюшон. Люди смотрели на это чудо и гадали, в какую сторону оно поедет. Было потрясающе обладать «студебекером» цвета слоновой кости, новый радикальный дизайн которого разработал блистательный Реймонд Лоуи.