Если бы ты был здесь

– Искусство, – отвечаю я, вытирая грязные руки о свои шорты.

Беатрис вскакивает и вместе со мной отходит на некоторое расстояние от стены. Камни, на которых я вырезала наши имена, бледно-серые, а потому отлично выделяются на фоне темной стены. Издалека их не видно. Но если подойти чуть ближе, не заметить их невозможно. Достаточно сделать всего несколько шагов.

Впервые я увидела искусство импрессионистов в Бруклинском музее. Мы были там вместе с отцом. Он закрыл мне глаза руками и подвел к картине Моне «Парламент, эффект солнца».

– Что ты видишь? – спросил он, убрав руки с моих глаз.

Оказавшись всего в нескольких дюймах от холста, я видела перед собой лишь розоватые и голубоватые бесформенные пятна, отчетливо различимые мазки кисти.

Отец вновь закрыл мне глаза и заставил попятиться.

– Абракадабра, – прошептал он и позволил мне взглянуть на картину еще раз.

Теперь я видела перед собой здания, воду и туман. Целый город. Он был там все время, просто я стояла слишком близко, чтобы его заметить.

Прищурившись, я смотрю на светлые пятна в стене с нашими именами и думаю, что искусство работает в обоих направлениях. Иногда нужна перспектива. А иногда невозможно сказать, на что вы смотрите, пока оно не окажется у вас под носом.

Я поворачиваюсь к Беатрис. Она задрала голову к небу. Ее глаза закрыты, а кожа на шее натянулась, словно в ожидании, когда по ней полоснут ножом.

– Отличное место, – говорит Беатрис, – чтобы умереть.

Дорогой Финн!

К тому времени, когда ты получишь эту открытку, то наверняка уже забудешь о том, что сказал мне, когда мы наконец смогли поговорить, даже если наш разговор и длился не больше минуты.

Я никогда не хотела ехать куда бы то ни было без тебя.

Если ты не хотел, чтобы я летела на Галапагосы одна, зачем сам это предложил?

Не могу перестать задаваться вопросом: всегда ли ты говорил мне то, что хотел сказать на самом деле?..

Диана

Тулуз-Лотрек редко рисовал самого себя, а когда рисовал, то скрывал недостатки нижней части своего тела. На картине «В кабаре „Мулен-Руж“» мы можем узнать художника на заднем плане рядом с его гораздо более высоким двоюродным братом, при этом непропорционально короткие ноги Тулуз-Лотрека не видны – их закрывает группа людей за столом. На «Автопортрете перед зеркалом» художник изобразил только верхнюю часть своего тела. Знаменитая фотография Тулуз-Лотрека в костюме маленького клоуна как бы говорит, что люди, которые замечают лишь недостатки художника, составляют о нем неправильное мнение.

Все это делало картину Китоми Ито поистине уникальной. Это была единственная работа Тулуз-Лотрека, где он представал почти голым, как бы подчеркивая тем самым, что любовь обнажает нас и делает уязвимыми. В отличие от большинства работ, которые были выставлены после смерти художника в музее, финансируемом его матерью и расположенном в городе Альби, где Тулуз-Лотрек родился, картина Китоми попала в поле зрения общественности лишь в 1908 году. До тех пор она хранилась у друга французского живописца, торговца произведениями искусства по имени Морис Жуаян. Художник оставил своему другу прямое указание касательно этого полотна: продавать только тому, кто готов отказаться от всего ради любви.

Первой владелицей картины стала Коко Шанель, которая получила ее в подарок от Артура Боя Кейпела, богатого аристократа, купившего работу Тулуз-Лотрека, чтобы увести Коко у ее первого любовника Этьена Бальсана. Шанель безумно любила Кейпела, который поддерживал ее страсть к дизайну одежды и финансировал открытие бутика в Довиле и дома моды в Биаррице. Их отношения были напряженными и страстными, хотя Кейпел никогда не был верен Коко, женился на аристократке и имел вторую любовницу. Когда Кейпел погиб, незадолго до рождества 1919 года, Шанель задрапировала окна черным крепом и постелила на кровать черные простыни.

– Я потеряла все, когда потеряла Кейпела, – однажды призналась она. – Он оставил во мне пустоту, которую не заполнили годы.