Если бы ты был здесь

Он по-прежнему сидит на матрасе рядом с кучкой личных вещей Беатрис – учебники, зарядное устройство для телефона, наушники и несколько батончиков мюсли. Габриэль держит в руке полароидный снимок и хмурится. Кусочек скотча аккуратно соединяет разрезанное надвое фото.

На одной половинке фотографии изображена симпатичная девушка с вьющимися светлыми волосами. Она обнимает Беатрис одной рукой, а другой, по-видимому, нажимает на кнопку спуска. Глаза обеих девочек закрыты, они целуются.

Ана Мария.

Я никогда не видела на лице Беатрис подобного выражения – на снимке она выглядит абсолютно счастливой.

– Кто эта девушка? – бормочет Габриэль.

Интересно, о чем он думает?

– Член ее принимающей семьи, подруга из Санта-Крус, – отвечаю я.

– Подруга, – эхом отзывается он.

Я предполагаю, что так он реагирует на целующихся девочек. Но когда Габриэль кончиком пальца прикасается к кусочку клейкой ленты в центре фотографии, я понимаю, что он злится на того, кто разбил сердце Беатрис. Кто причинил ей столько боли, что Беатрис в сердцах разорвала фотографию на части, но затем, пожалев о содеянном, склеила ее обратно.

– Когда занятия в школе отменили, Беатрис умоляла меня разрешить ей вернуться сюда. Причина в этом?

Мне нравится, как Габриэль отбрасывает в сторону тот факт, что его дочь влюбилась в девушку. Ему важно только то, что ей причинили боль. Что она все еще страдает. Что мы – далеко не первые в списке дорогих ей людей – подвели ее.

Внезапно мне на ум приходят слова Беатрис, которые она произнесла в trillizos.

Правда или действие… Безусловная любовь – чушь собачья!.. Она любит меня, но не так, как люблю ее я…

Мне стало интересно, каково это – просто отпустить.

– Габриэль, – выдыхаю я, – кажется, я знаю, где она.

Три обвалившихся лавовых туннеля находятся не так далеко от фермы Габриэля. Часть пути мы едем на джипе, оставшееся расстояние до входа в туннели проделываем пешком. Габриэль закидывает альпинистскую веревку и страховочную систему себе на плечо. Мы пробираемся сквозь густой подлесок, я зову Беатрис по имени, но ответа нет.

Я вспоминаю о лестнице, ведущей вглубь туннеля, о непроглядной тьме, простирающейся за ее пределами. Интересно, на какой высоте от дна туннеля обрывается лестница?

Сжимая в руке чудесный медальон Абуэлы, я шепчу молитву себе под нос.

– Беатрис! – снова зову я.

Ветер шепчет в кустах и теребит мои волосы. Габриэль находит крепкое дерево, обматывает вокруг него один конец веревки и завязывает на ней несколько причудливых узлов. Сегодня прекрасный день. По небу плывут пушистые белые облака, пение птиц напоминает чудесную симфонию. И это кажется мне какой-то вопиющей несправедливостью! Наконец мы оказываемся перед тремя туннелями. Беатрис, если она вообще здесь, может быть в любом из них.

На дне любого из них.

– Я иду вниз, – заявляю я Габриэлю.

– Что? – Он резко поднимает голову от веревки. – Диана, постой!

Но я не могу ждать. Я начинаю спускаться в туннель, находящийся по соседству с тем, в который мы спускались с Беатрис. Я жду, пока мои глаза не привыкнут к темноте. Далекое солнце золотом отражается от минералов в стенах туннеля. Я спускаюсь все ниже, словно поглощаемая этим огромным каменным ртом.

Все, что я слышу, – это ритмичный звук капающей воды. Кап. Кап.

А затем сдавленный всхлип.

– Беатрис! – кричу я и начинаю спускаться быстрее. – Габриэль! – зову я. – Сюда! – В спешке я теряю равновесие на скользкой лестнице. – Беатрис, держись! Я иду.

Через мгновение до меня доносится ее голос.

– Уходите, – всхлипывает она.

Ее слова бестелесны и парят в воздухе, словно призраки. Я по-прежнему не вижу ее.

– Я знаю, ты расстроена тем, что увидела. – Я спускаюсь все ниже, ниже и ниже, пока не оказываюсь на последней ступеньке лестницы, но Беатрис там нет.

В отчаянии я смотрю вниз, опасаясь увидеть ее искалеченное тело.

– Мне не стоило с вами заговаривать, – отзывается Беатрис.

Я по-прежнему ее не вижу и, замерев, прислушиваюсь к эху. Я следую на тихий звук ее плача и – наконец – замечаю какое-то движение в темноте. Беатрис цепляется за другую лестницу на дальней стороне туннеля, оставленную другими посетителями.

– Я думала… вам не наплевать. Я думала, вы были со мной честны. Но вы такая же, как остальные. Говорите красивые слова, а потом все равно уходите.

– Ты действительно мне не безразлична, Беатрис, – мягко отвечаю я. – Но ты ведь знаешь, что рано или поздно я уеду.

– Вы сказала моему отцу то же самое до или после того, как переспали с ним?

Я вздрагиваю.

– Это вышло случайно, – отзываюсь я.

– Да, конечно. Продолжайте вешать мне лапшу на уши…

– Дело не в нем, а в тебе, Би, – пытаюсь убедить ее я. – Я переживаю за тебя. Поверь мне!

Ее рыдания становятся громче.

– Прекратите врать! – кричит она. – Просто, блин, замолчите!

Внезапно чьи-то ботинки ударяются о стену совсем недалеко от меня, и лестница подо мной вздрагивает.