Мои губы слишком заняты, чтобы отвечать, поэтому я просто тяну его за футболку. Он на мгновение отрывается от меня, чтобы стащить ее через голову. Я пальцами прокладываю маршрут по его груди, брюшным мышцам и пупку.
Я кусаю его за нижнюю губу, и из его горла вырывается гортанный звук.
Люк пытается нащупать пуговицу на моих шортах. Наконец он ее расстегивает и просовывает палец под резинку моих трусов.
Леденящий кровь крик заставляет нас замереть. Мы все еще прижимаемся друг к другу с отчаянно бьющимися сердцами и пальцами, застывшими в неловком положении, когда мы слышим голос Уиллоу.
– БРЭТТ, НА ЧЕРТА ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?
– Шш, – пытается успокоить ее Брэтт. – Прости, пожалуйста. Я не думал, что ты так испугаешься!
– Я приняла тебя за чертова медведя!
Мы слышим, как ее ладонь со шлепком касается его кожи.
– Ты такой идиот!
– Прости, малышка.
– Мы, наверное, их разбудили. Ребята, если вы проснулись, то извините, – говорит Уиллоу. – Просто Брэтт у нас страшный придурок.
Мы с Люком смотрим друг другу в глаза в темноте.
Мы выныриваем из дымки сумасшествия и желания, на мгновение снова становясь собой. Двумя разбитыми, злобными, усталыми душами, чья любовь оказалась не исцеляющей, а разрушительной.
Я хочу быть чем-то бо́льшим, чем просто ошибкой. Хочу стать лучше, хочу любить кого-то, кого еще не успела потерять.
Не говоря ни слова, я перекатываюсь на землю, прижимаю колени к груди и поворачиваюсь к Люку спиной.
Проходит целая вечность, прежде чем я засыпаю.
Когда я просыпаюсь, Люк лежит лицом ко мне и обнимает меня за спину.
По дороге домой мы молчим. Мне кажется, что поездка длится гораздо дольше, чем вчера. Уиллоу периодически снимает видео. Я слушаю музыку в наушниках, а Люк снова склоняется над книжкой. Все утро мы с ним отводим друг от друга взгляд, но на сей раз дело не в том, что наделала я. Дело в том, что наделали
Когда Брэтт тормозит перед моим домом, Люк чмокает меня в уголок губ. Мне даже начинает казаться, что он… стесняется.
– Увидимся в понедельник! – кричу я Уиллоу и Брэтту.
Шагая по подъездной дорожке, я спиной чувствую взгляд Люка, но не оборачиваюсь.
Родители сидят на новом диване перед телевизором.
– Ну как все прошло? – спрашивает мама.
– Хорошо.
– Насколько далеко на север вы заехали?
Мне не очень хочется обсуждать подробности этой поездки, но, кажется, родителям в самом деле интересно. Мне непривычно, что я могу делиться с ними своими впечатлениями от путешествий или других событий своей жизни, и внезапно я ощущаю себя маленьким ребенком. Мне не терпится рассказать маме с папой о том, как я отдохнула в лесу; о том, что мы там видели и что делали, и как я изменилась благодаря этому опыту. Поэтому я сажусь на диван и говорю несколько минут подряд. Я рассказываю им, где мы гуляли, как у нас не получалось разбить палатки и какая невыносимая стояла жара. Разумеется, я оставляю при себе ту часть повествования, в которой я набрасываюсь на Люка, хотя она запечатлелась в моей памяти ярче всего остального. Когда я встаю, чтобы пойти в свою комнату, мама тоже поднимается с дивана и крепко меня обнимает.
– Я рада, что ты вернулась. В доме без тебя так пусто, – говорит она.
«В доме пусто без
– Ой, чуть не забыла! – восклицает мама, когда мы отстраняемся друг от друга. – Ты спросила у Люка насчет ужина?
– Еще нет.
– Если ты не хочешь, чтобы он с нами общался, так мне и скажи, – мамин голос звенит от обиды.
– Нет-нет, прости, пожалуйста, – быстро говорю я. – Просто все время забываю спросить. Сейчас же это сделаю.
Я беру свои вещи и поднимаюсь наверх, после чего падаю на кровать и закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями. Я прокручиваю в голове все события вчерашнего дня. Вспоминаю руку Люка в своей ладони, ощущение легкости и наше перемирие, а потом думаю о прошлой ночи, когда мне до безумия хотелось забыться в его объятиях, пусть я и понимала, что это возможно только на время. Я знала, что утром я все равно проснусь девушкой, которая разрушила все на свете. А он – очередным человеком, которого я от себя отпугнула.
Когда я открываю глаза, в комнате стоит сумрак. Меня охватывает паника, и я пытаюсь понять, что я проспала и куда опаздываю.
В школу? Точно нет.
В теннисный клуб? Нет. Уиллоу уладила этот вопрос со своим папой.
К Эрни? Нет. На следующей неделе я приду к нему четыре раза вместо трех, потому что мы не встречались вчера.
На работу в летний лагерь? Нет. Сегодня не будний день.
Паника не отпускает, и я еще раз мысленно вычеркиваю все возможные варианты, чтобы убедиться, что я ничего не забыла, – и только потом снова начинаю нормально дышать. Возможно ли такое, что у меня до конца дня нет никаких дел?