Если это любовь (СИ)

– Лиза, вы зря не говорили Николаю Васильевичу, что играете в шахматы, – Изольда Игнатьевна похлопала мужа по колену. – Он бы вас уже показал своим друзьям. А там попадаются увлекательные личности. Может, на сегодня достаточно?

– Как это достаточно! Я еще не отыгрался. Лиза!

– Слідуючу партію поддаваться буду! – честно предупредила Лизка.

– И ты, Брут!

– Я вже спати хочу.

Николай Васильевич на мгновение задержался на ее лице, а потом повернулся к Изольде Игнатьевне.

– Который час?

– Десять уже, Капабланка!

Лизкины брови подлетели к мыску волос, она посмотрела на часы и, убедившись, нахмурилась. Что не осталось незамеченным Горским старшим.

– Отбой, – провозгласил он. – Пашка придет – ремня дам. А пока всем делать ночь!

– На добраніч, – пискнула Лиза и тут же улепетнула в их с мужем комнату.

– И что все это значит? – сердито спросил Николай Васильевич супругу. – Танька?

– А я откуда знаю? – не менее сердито ответила Изольда Игнатьевна. – Или ты думаешь, он мне рассказывать станет?

– Танька станет. Ладно, понято. Спать пошли, конспираторша.

– Твоя нелепая инсинуация ничем не обоснована, – надулась Горская, отправляясь в спальню.

Между тем, Лизка страдала.

Мысль о муже в объятиях другой женщины не желала покидать ее светлой в прямом смысле слова головы.

С час в абсолютной темноте она ворочалась с боку на бок. А когда сомнений в том, где в такое позднее время может находиться Павел, не осталось, не выдержала и вскочила. Включила ночник, перебралась на Пашкину половину кровати, села, подтянув к подбородку коленки, и тихонько всхлипнула. Твердое решение не плакать как-то разом позабылось. И пять минут спустя она с чистой совестью ревела, уткнувшись носом в ночную рубашку, натянувшуюся между коленей. Пока не почувствовала страшную усталость и не откинулась на подушку, наблюдая, как легкий сквозняк треплет занавеску. Слезы постепенно высыхали, а она засыпала. В таком состоянии ее и застал Павел Николаевич Горский, явившийся домой.

Был он, мягко выражаясь, не трезв.

Дело заключалось в том, что встречался он со своим закадычным армейским другом – Яшкой Булычевым. Яшка был из Воркуты, воспитывался в детдоме, и чем заниматься после дембеля не представлял совсем. Сдружились они после одного случая, приключившегося с Пашкой, о котором он никогда и никому не рассказывал. Но если бы не Яшка тогда, может, и не было бы товарища Горского сегодня на свете белом. В общем, уговорил Павел своего друга приехать с ним в Одессу, поступить в университет. И теперь служил Яков Иванович старшим лейтенантом в рядах славной советской милиции. Был Яшка убежденным холостяком, и редкие нынче встречи с Горским всегда заканчивались банальной попойкой (кальвадосили до состояния «мертві бджоли не гудуть», как говаривал известный полиглот Николай Васильевич). Это и было основной причиной, по которой Павел не взял Лизу с собой.

– Лиза, – невнятно, но невероятно довольным тоном протянул Павел.

Из кармана пиджака была извлечена бутылка пива на утро, одежда криво приземлилась на стул, а сам товарищ секретарь комитета комсомола сутисковского завода «Автоэлектроаппаратура» тяжело завалился на кровать.

– О, Господи! – запищала Лизка, скатившись невольно к нему по прогнувшейся панцирной сетке. – Ти врем’я бачив?

– Давно, где-то около одиннадцати, – хмыкнул Павел, забросив руку ей на талию и уткнувшись лицом в плечо.

– Ти чи п’яний? Точно п’яний! Хуже Федьки!

– Мы по чуть-чуть. Ну, правда, Лизончик.

Лизка тихо охнула и закрыла нос рукой. К горлу подступила резкая тошнота. Еще хуже, чем от грузинского вина.

– Ти шо? Іздєваєшся? Всю душу мені вимотав! Я ніч не сплю, чекаю, а він! По чуть-чуть!

– Так спала бы. Я ж сказал, к другу поехал, буду поздно, – Павел потер глаза.

Знала Лизка Пашкиных друзей! И подруг тоже знала! Она собиралась высказаться по этому поводу, как вдруг ее осенило: это ж Танька его напоила! Чтобы потом воспользоваться, так сказать… А этот-то? Поддался? Она устало провела рукой по волосам, убирая челку со лба – стало жарко. Быстро склонилась к Пашке с твердым намерением унюхать посторонний аромат чужих духов. Но запах самогонки перебивал все. Да так, что у нее в глазах потемнело, и снова подкатила тошнота.

Она торопливо закрыла ладонью рот и бросилась в уборную.

– Лизка, ты чего? – спросил вслед Павел, но, не дождавшись ответа, натянул на себя простыню и провалился в сон.

Спустя двадцать минут простыня была сдернута. А Лизка, зеленая, будто наелась жаб, стояла над ним и сердито толкала в бок:

– А ну прокидайся! Я з тобой спать не буду! Я відєть тебе не можу!

– А с кем ты будешь спать? – непонимающе спросил Пашка, продирая глаза.

– Сама! Я буду спать сама! А ти – з ким пив, з тим і спи!

– Совсем рехнулась? – рявкнул Пашка. – Я с бабами сплю!

Лизка задохнулась от ужаса. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке – так мамка говорила!

– Ну от і йди, з ким хочеш, куди хочеш! – зашипела она. – Я з тобой спать не буду! Хватіт!