Если это любовь (СИ)

Ясное дело, что происходит! Первая любовь не умирает. Тем более, невеста. Кто его знает, что там у них такое приключилось, отчего разбежались? Лизка очень хорошо помнила тот день, когда почтальонка ТьотьЗін рассказывала, что ему из Одессы от какой-то Татьяны письмо за письмом чуть ли не по три раза в неделю приходит. «Я к вам пишу, чего же боле…» Лизка еще тогда поняла – точно! Невеста! А уж когда об этом все заговорили, что, дескать, занят юрисконсульт, и даже холостяком почти не считается, то все стало на свои места.

А может, Татьяна устала ждать… Все-таки города разные. И не ездил Горский в Одессу. За семь лет первый отпуск.

А может, думали, что любовь прошла, а она не прошла. Потому что настоящая же любовь не может пройти!

А может, это она, Лизка, на самом деле настоящая разлучница!

И Лизка притаилась. За книгой. За всеми тремя мушкетерами с д’Артаньяном!

Вот только после отъезда Таньки в Одессу, ничего примечательного обнаружено не было. Павел был как Павел. Ел, пил, спал, купался в море, загорал, щекотал ей бока. Ничего особенного. Лизка даже постепенно оттаивать начала.

Если бы не эта проклятая пятница! Ни с того, ни с сего!

В гостиной было трое. Сама Лизка, Николай Васильевич и «мамо». С тремя мушкетерами – шестеро (д’Артаньян седьмой). А она сидела и гадала – знают ли они, что Павел, наверное, к Тане поехал?

– Который час? – вдруг поднял голову от шахматной доски свекор.

– Скоро восемь, – задумчиво отозвалась Изольда Игнатьевна, размышляя о том, что ее любимый пасьянс не сходился вот уже в который раз за вечер!

Николай Васильевич хмыкнул. Лиза про себя взмолилась, чтобы он не вздумал даже спрашивать у нее…

– И где его носит? Этого секретаря заводского комитета комсомола? Лиза?

Їтіть твою матінку!

– В город поєхал, – подала голос Лизка. – Товариш в нього там.

И снова спряталась за книгой.

– Товарищ? – Николай Васильевич раздраженно убрал с доски пешку. – Товарищ – это хорошо. Плохо, что тебя с собой не взял. Скучно тебе с нами.

– Тато… – вздохнула Лизка.

– С этими самыми товарищами Лизе было бы еще скучнее, – раздался голос свекрови. Она подняла сердитые глаза на Лизу. Наверняка глупая девчонка так и не сказала ничего Павлу. – Лучше ей дома побыть. Ужин, воздух…

И принялась снова тасовать колоду.

– Да я б все одно не поїхала з ним. Нехай розвіється.

– Вот-вот, – кивнул Николай Васильевич, – веется неизвестно где, на ночь глядя. А то, что отцу и в шахматы сыграть не с кем, он вообще не думает.

– Разложи пасьянс, – проворчала Изольда Игнатьевна. – Только и думаешь, что о своих пешках!

– Як хочте, то я з вами зіграю, – снова подала голос Лизка.

Николай Васильевич приподнял бровь и воззрился на невестку.

– Научить тебя, что ли?

– Да я вмію, – пробормотала Лизка, откладывая в сторону «Трех мушкетеров», и перебралась на свободный стул возле столика, где стояла шахматная доска. Объяснять, что играть в шахматы ее научил механик Василий, который утешал ее после того, как она поняла, что быть с товарищем Горским ей не судьба, Лизка не стала.

– И молчала? – рассмеялся Николай Васильевич.

– А шо говорить? Ви не спрашували.

Николай Васильевич ничего не ответил. Он с энтузиазмом расставлял на доске шахматы. Впрочем, через полчаса его энтузиазм сменился азартом, когда Лизка разгромила его в первой же партии.

Изольде Игнатьевне надоело сердиться на вредного Джокера, не желавшего выпадать там, где нужно, и потому поглядывала на родственников, тихонько посмеиваясь.

Когда же Николаша начал расставлять фигуры снова, она сказала:

– Может, я за валокордином? Сейчас ведь опять проиграешь.

– С чего вдруг проиграю? – отозвался Николай Васильевич, не глядя на нее. – Валокордин можешь Лизе нести. Сейчас мы разберемся.

С этими словами он уверенно двинул вперед пешку.

– Мамо, а на всякий случай несіть! – невозмутимо попросила Лизка.

Изольда Игнатьевна вернулась в гостиную с пузырьком в одной руке и рюмкой в другой как раз в тот момент, когда Лиза самым обыденным тоном объявила шах Николаше.

– Я пропустила что-то интересное? – полюбопытствовала она у мужа, присаживаясь возле него и определяя капли рядом с графином.

– Как мальчишку! – провозгласил Николай Васильевич. – Изя, где там твой валокордин!

Изей обожаемую супругу ее Тристан называл только тогда, когда пребывал в крайней степени раздражения.

– Ну что, еще отыгрываться будешь? – улыбнулась она, протягивая ему рюмку с каплями, когда дошло до мата.

– Разумеется!

– Може, не треба?

– Треба!

– Так програєте! Я на всі Сутиски тільки хуже Василя, механіка, граю.

– Лиза, – терпеливо ответил Николай Васильевич, опрокинув в себя валокордин. – Я, конечно, не механик, но в шахматы играю всю жизнь. И очень редко проигрываю. Голый вассер! Изя, подтверди!

– Подтверждаю. И даже обещаю болеть за тебя.

Лизка обреченно кивнула и выиграла третью партию подряд.

– Как она это делает? – ошалело взвизгнул Николай Васильевич.

– Ты меня спрашиваешь? – поинтересовалась Изольда Игнатьевна.

– Ну не Владимира Ильича же! – он живо повернулся к Лизе. – Сколько лет играете, коллега?

– П’ять. З половиной.

– Черт подери!