Если любишь - солги (СИ)

В секретной службе решили, что виной всему подковёрные игры в Малом Совете. Личной преданности действующему куратору чёрные не хранили: сегодня изумрудная печать у Юстиния, завтра у кого-то ещё. Поиски похищенного ключа возглавил заместитель директора службы Ингвар Ликсатис — рыжеусый. Какие инструкции он получил, мне, конечно, не сказали. Но не удивлюсь, если попутно Ликсатис вёл внутреннее расследование и результатами его не должен был делиться ни с кем, кроме своего прямого начальника.

Наш с Фалько рассказ о вампире произвёл эффект разорвавшейся бомбы. То есть сначала нам, конечно, не поверили. Но когда побывали в пещере, увидели спрятанные там машины, нашли тело, поднялся переполох, граничащий с паникой. Нас то допрашивали с утра до вечера, то на пару дней забывали о нашем существовании, а потом вдруг вызывали на беседу с очередным членом "совета пяти", который задавал странные вопросы и высказывал дикие предположения. Юстиний Акторитас сначала делал туманные намёки, потом требовал и угрожал, Октавия Карассис, напротив, была сама любезность, но от её взгляда у меня мороз бежал по спине. Дважды нас переводили из одной охраняемой квартиры в другую, словно прятали от кого-то, и дважды возили на место — в тайное убежище кровососа.

Мы с Фалько всё время были вместе. Сначала меня водили на допросы без него, но я просто закрывала глаза и молчала, ни на что не реагируя. Применить силу мажисьеры не решились. Я же единственная в своём роде, вдруг от слишком жёсткого давления во мне что-то разладится, и шанс отыскать источник правды будет упущен навсегда? Мы с Фалько отлично дополняли друг друга: я говорила правду, но кое о чём умалчивала, а он лгал — если умолчания была недостаточно.

Собственно, мы не сказали только о трёх вещах. О том, что овраг у пещеры и есть бывший источник истины. Это они скоро выяснят сами, а воды там всё равно нет. О том, что вампир нас, кажется, укусил. Следов на шее не осталось, никаких опасных изменений мы в себе не чувствовали. Не хватало ещё, чтобы нас сочли угрозой, заперли в клетки и стали изучать, как подопытных крыс. И разумеется, мы скрыли, что у Фалько открылся магнетический дар. К мажисьерам и их делам это вообще отношения не имело.

Оставаясь вдвоём, мы почти не разговаривали и не касались друг друга, отлично понимая, что за нами наблюдают круглые сутки. Только один раз в коридоре, когда наши конвоиры заспорили с личной охраной Акторитаса, дежурившей у входа на его территорию, Фалько шепнул: "Не бойся за меня. Ничего не бойся. Будь сильной". Нас держали на базе секретной службы, где у её куратора имелись собственные неприкосновенные апартаменты. Но после того, как на изумрудную печать, исключительный и безусловный символ власти, была брошена тень, между службой и куратором возникли трения.

Верхушка Магистериума прибывала в смятении. Если принять откровения вампира, переданные нашими устами, за правду, выходило, что мажисьеры, властители континента, укротители природы и магнетической энергии — всего лишь марионетки, которыми на протяжении веков управлял хитроумный кукловод. Это не укладывалось в голове даже у меня. О членах "совета пяти" и говорить нечего. Но они привыкли полагаться на факты, а факты просто кричали о том, что под носом у Магистериума действовала могущественная тайная организация.

В кутерьме, вызванной этим "великим откровением", казалось, что мажисьеры начисто забыли, для чего так долго меня разыскивали. Им надо было изучить находки, сделанные в пещере, выяснить, что в истории вампира правда, а что вымысел, и заново всё просчитать — не разрушит ли мир "Ночное зеркало", если вампир использует его в своих целях?

Но однажды открылась дверь, двое рослых мужчин взяли меня под руки и вывели в коридор. Фалько двинулся следом — его оттолкнули. Я успела бросить ему отчаянный взгляд: не вмешивайся!

Меня вывели в вечерние сумерки, посадили в затемнённый "фантом-люкс", больше и роскошней обыкновенного "фантома", и я оказалась за столом тёмного палисандра лицом к лицу с Октавией Карассис. Короткие платиновые локоны, дымчатый костюм, горжетка из голубого соболя на правом плече, на левом — аметистовая брошь в виде гиацинта. В глазах цвета весеннего льда ни тени любезности.

— И когда вы предполагали сообщить, что источник спрятан у нас под носом? — резко, без предисловий спросила она.

Ага, дознались.

В этом "фантоме" не было обычных ламп, в воздухе под шёлковой обивкой потолка стайкой парили светляки — вроде тех, что Дитмар призвал для меня в саду семейного поместья. Из плоских белых ваз на резных полочках в углах салона глядели многоглазые гиацинты, серебряные ручки на дверцах, отделанных вишней, походили на головы фламинго.

— Там был источник, теперь его нет, — ответила я. — Поэтому — никогда.

— Так, может быть, мы возродим его, удобрив землю вашей кровью?

— Попробуйте.

Октавия сузила глаза.