Если любишь - солги

Остались позади растворенные ворота, снежным вихрем унеслись в сумрак яблоневые сады, "стрела" зажгла носовые фары, вырвалась на шоссе и полетела среди темнеющих полей быстрее ветра. Дитмар, как обещал, глядел на дорогу, и я немного расслабилась.

Возможно, оборотни из внешнего мира пришли в "Гиацинтовые холмы", чтобы освободить своих сородичей, и трудно их за это винить. Страшная судьба: тюрьма от рождения до смерти, кровопускания, насильственное удержание в полезвериной форме, да ещё эксперименты Дитмара...

Он не искал меня вчера вечером, а шёл в лабораторию проведать своих подопытных и вставить им в головы пару новых железок, но на пути подвернулась я, и он решил, что влюблённая девица лучше возни с ликантропами.

А гиацинт? Тут и вовсе просто. Дитмар сорвал цветок по пути, просто от скуки или рассчитывая приколоть на обеденный фрак. А может, прямо на спортивный коверкотовый пиджак, хоть цветочное украшение к нему и не идёт. Зато ясно, зачем захватил с собой булавку.

Или всё объясняется ещё проще: он биомагнетик в своём саду. Может призвать светляков, может достать цветок из рукава.

Я осознала, что больше не злюсь на Дитмара, хотя всё ещё побаиваюсь — и ищу ему оправдания. Допрос в подвале заслонили хищные морды оборотней и спины мажисьеров, вставших между мной и убийцами.

В этот момент Дитмар заговорил:

— Я должен объясниться, — он не повернул ко мне головы и всё так же глядел перед собой, выстреливая словами в полукруг света, бегущий по асфальту впереди "стрелы". — Я человек увлекающийся и в своём азарте бываю слеп. Могу задеть, обидеть и понимаю это лишь по прошествии времени. Таково свойство моей натуры, я с ним борюсь, но часто проигрываю. Мои близкие научились принимать меня таким, каков я есть, и не только из любви ко мне. Мы, магнетики, сделаны из прочного материала и часто забываем, какими уязвимыми могут быть люди. Вы нежная девушка, с трепетными и ранимыми чувствами. Я не принял это в расчёт и теперь глубоко сожалею. Не хочу думать, что потеряю вас из-за глупой ошибки. Повернуть время вспять не в моей власти, я могу лишь просить вас забыть прошлое и начать всё сначала. Начать, как обычно делают, с простого свидания. Давайте встретимся в парке Тьюри, это ведь недалеко от вас... Завтра, скажем, в три часа. Будем гулять, беседовать, есть мороженое. Только молчите! Не говорите сейчас ничего. Ответите, когда доедем.

Он умолк внезапно, рука его с накинутой на запястье петлёй сжалась в кулак, скулы напряглись. "Стрела" неслась вперёд сквозь сумрачный простор, а я не находила слов для ответа, тихо радуясь тому, что он просил молчать, и чему-то ещё — тёплому чувству, которое дрожало в груди, как огонёк свечи.

Весь остаток пути я несла это чувство в себе, как великую драгоценность, как целебную воду из сказочного источника — и боялась расплескать. Едва заметила, как промелькнул за окном неприютный пригород, как загорелись огни улиц и бульваров, и очнулась, лишь когда круг света впереди исчез и "стрела" вдруг осела на асфальт. В свете фонаря видны были вишни, в одни сутки опушившиеся свежей клейкой листвой, и тёмные окна дома, который за пять лет я почти научилась считать своим. Останется ли он таковым завтра?

Дитмар подал мне руку, молча выгрузил чемоданы и пошёл следом, как шофёр или носильщик. Попросить его оставить багаж на крыльце значило бы обидеть и окончательно оттолкнуть, а впустить внутрь... от этой мысли ослабели руки, ключ в пальцах дрогнул и не сразу попал в замочную скважину.

Он вошёл, опустил чемоданы на пол, бросил взгляд на полуприкрытую входную дверь, но затворять не стал, повернулся ко мне.

— Итак, Верити, что скажете? — голос его прозвучал неожиданно робко.

Ответ сорвался с губ сам собой:

— Хорошо, я приду. Парк Тьюри, в три часа.

Дитмар шагнул ближе, тронул пальцами гиацинт на моём вороте.

— Спасибо, Верити.

В темноте прихожей его глаза светились, как далёкие звёзды. Он взял меня за плечи, притянул к себе, и звёзды стали ближе. Я глубоко вдохнула запах его одеколона, сладко-пряный, пьянящий, и не смогла поверить, что всего два дня назад этот запах вызывал неприязнь. Дитмар медленно наклонился и коснулся губами моих губ. От первого его поцелуя, мягкого, бережного, по телу разлилось тепло, от второго, настойчивого, глубокого, внутри сладко заныло. Сейчас, в эту самую минуту, он мог сделать со мной всё, что угодно, и я бы позволила... Но минута истекла, Дитмар оторвался от моих губ, отступил на шаг, сказав очень тихо:

— До завтра, Верити, — и вышел вон.

Я опустилась прямо на чемодан и минут пять сидела, выравнивая дыхание и собираясь с силами, чтобы встать и закрыть дверь. Затем прошла на кухню, на ходу снимая жакет. Может, гиацинт и зачарован, но лучше поставить его в воду.