Если нам судьба...

Остановился лифт, и первым вышел Егоров, а за ним… Я окаменела не хуже жены Лота, мелькнула идиотская мысль, что следующим моим клиентом будет премьер-министр России. И ничего удивительного — за Колькиной спиной стоял Власов. Тот самый. Он снял темные очки и поздоровался.

Оцепенение сходило с меня частями. Первым вернулся голос. Хоть и с трудом, но я смогла поздороваться и пригласила их проходить в квартиру, но Николай отказался:

— Александр Павлович, это Елена Васильевна Лукова, частный детектив, о котором вам говорил ваш друг. А я, с вашего позволения, откланяюсь и вернусь, чтобы отвезти вас в аэропорт.

С этими словами он вошел в лифт, который предусмотрительно задержал на этаже, и был таков.

— Куда прикажете? — голос Власова вернул меня к действительности.

— Проходите, пожалуйста… Куртку можно повесить вот сюда… Присаживайтесь, вот в этом кресле вам будет удобно… Здесь курят… — я растерялась. Да и кто бы не растерялся на моем месте? — Может быть, чай или кофе?

Власов смотрел на происходящее спокойно, давно привыкнув к тому впечатлению, которое производит на женщин:

— Нет, спасибо, Елена Васильевна, — остановил он меня. — У нас только четыре часа, а обсудить надо очень многое. Давайте перейдем к делу.

Но я, закрыв Ваську в кухне, чтобы не мешал, все еще не могла успокоиться и достала одну из подаренных накануне бутылок;

— А может быть, коньяк? — Мне так хотелось его хоть чем-нибудь угостить.

Наверное, решив, что лучше согласиться, чтобы я перестала суетиться и пришла в себя, он сказал:

— Не откажусь.

Я быстро достала фужеры и коробку конфет, а Власов открыл бутылку. Когда коньяк был налит и бокалы подняты, я спросила:

— За что мы выпьем?

— За то, чтобы вы смогли найти моих сыновей, — с этими словами он выпил коньяк и, достав из сумки конверт, протянул мне. — Прочитайте.

Ну, знаете! Это слишком даже для меня. Столько событий в один день «многовато будет»: сначала Власов собственной персоной, теперь известие о том, что у него сыновья есть. «Нет, если я переживу сегодняшний день, то буду долгожителем», — подумала я и совершенно машинально выпила коньяк, как воду, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, ни букета, и даже не закусила. Я взяла конверт и, прежде чем открыть его, достала сигарету — испытанное средство восстановить душевное равновесие. Власов тоже достал сигареты, дал прикурить мне, закурил сам.

И я внезапно полностью успокоилась. Не потому, что закурила, а потому, что началась работа, та самая, которая давала мне не только очень существенное материальное удовлетворение, но и моральное; которую я любила и умела делать.

Я другими глазами посмотрела на Власова. Как же его подкосила смерть дочери — потемневшее лицо, запавшие глаза, ввалившиеся щеки. Он сильно похудел, его роскошные волосы стали какими-то тусклыми. Хотя, если сравнить его с той фотографией с места аварии, то выглядел он, конечно, гораздо лучше. Может быть, заботами Екатерины Петровны, а может быть, дело в чем-то другом, например, в появившейся надежде, что еще не все потеряно для него в этом мире.

Ладно, возьмемся за письмо. Так. Конверт старого образца, адрес театра написан от руки, обратного адреса нет. Судя по штемпелю, письмо вынули из почтового ящика в Баратове вечером 6-го мая, а московский штамп от 14-го. Все правильно: сначала праздники, потом из-за отсутствия индекса письмо обрабатывали вручную. В конверте лежала фотография, которую я отложила на потом; само же письмо было написано от руки на листе бумаги для принтера.

«Уважаемый Александр Павлович!

Примите мои самые искренние соболезнования в связи с постигшей Вас утратой — трагической гибелью Вашей единственной и горячо любимой дочери. Горе Ваше неизбывно и потеря невосполнима, но, может быть, хотя бы слабым для Вас утешением послужит известие о том, что у Вас есть сыновья.

Мы с Вами встретились 17 января 1974 года, когда я, студентка первого курса Баратовского университета, приехала после зимней сессии погостить к своим московским родственникам. Я возвращалась вечером домой по Садовому кольцу. Вы остановили меня около театра Моссовета и предложили пойти вместе в театр, потому что девушка, которую Вы ждали, не пришла.

Я согласилась и позвонила дяде сказать, что задержусь. В тот вечер играли «Сирано де Бержерака». После спектакля мы немного погуляли по Горького, а потом Вы проводили меня до подъезда дома моего дяди в Воротниковском переулке. У Вас с собой была бутылка шампанского, потому что на тот вечер у Вас и Вашей девушки были какие-то свои планы, и Вы предложили распить ее, чтобы не тащить домой.

Мы поднялись в том же подъезде на самый верхний этаж. Пили шампанское из горлышка, целовались. Там все это и произошло. Когда мы прощались около квартиры моего дяди, Вы сказали: «Если нам судьба, то мы обязательно встретимся». Надеюсь, что по всем этим подробностям Вы меня вспомните.

У меня родились мальчики-близнецы. Сейчас они уже взрослые, и у них свои дети.

На этой фотографии им столько же лет, сколько тогда было Вам. Я посылаю ее для того, чтобы Вы знали — Ваш след на земле остался.