Если настигнет проклятие

Огонь вновь успокаивается и Алек на этот раз вместе с ним. Ясные мысли начинают выстраиваться в чёткую цепочку последовательностей. Больше он бездействовать не собирается, если Лена не вернулась сама, значит нужно во что бы это ни стало отыскать её самому.

***

Пытка временем продолжалась. Если ещё два дня назад оставались места, что Алек не проверил, то на сегодняшний день таких мест не осталось ни одного. Некоторые он проверял и по семь раз.

Бесследно. Лена пропала бесследно.

Пять дней. Пять – мать его – дней, проведённых в аду.

Причём ад был его персональным. Потерять её, не доглядеть, отпустить одну… Алек никак не может понять, как допустил столько ошибок буквально за один день.

Он разваливается. Всё разваливается, и даже больше. Ошибки-ошибки-ошибки, его ошибки – они преследуют его мысли, терзают, изводят, принуждая обдумывать их безостановочно.

Пять дней, как на автомате, жизнь проходит по семи кругам преисподней. Сон отсутствует, а в отдыхе нет нужды, если Алек и устал, то не физически. Энергия – какая-то совсем странная, непохожая на обычную силу – разрывает его. Каждую минуту он жаждет двигаться. Секунда, проведённая в спокойном состоянии, что-то ломает в нём, навязывает жуткие образы, превращается в кошмар. Отчаяние поглощает, он ощущает себя так, словно сама его душа рассыпалась, как карточный домик.

Контроль над происходящим покидал его, стремительно растрачиваясь на преодоления каждого дня. Сейчас же его не осталось совсем. Вчера Алек даже подрался с неизвестным мужчиной, который отозвался о Лене: «А, это та горячая штучка в красной кофточки»; когда Несс перешла к самому крайнему методу – расспрашивать каждого встречного о ней.

Хотя, как, собственно, подрался? Едва ли не убил его за несколько секунд. Если бы не Зак, всё именно так и закончилось бы для этого ублюдка.

Но знаете, что – это помогло. На минуты, совсем ничтожные триста восемнадцать секунд, внутри у него царила пустота.

Ни боли, ни муки, ни дьявольской агонии, вообще ничего, только одна – шире самой вселенной – пустота. И сейчас Алек чувствует в ней необходимость. Нуждается, как в дозе наркотика.

Он решительно направляется в тренировочную комнату на первом этаже. Груша. Ему нужна груша, пока он не оказался на улице и не начал избивать каждого встречного, в попытке хотя бы ненадолго закрыть глотку тому существу, что поглощает Алека изнутри днём и ночью.

В детстве отец не пропускал ни одного дня, выжимая из него максимум. Даже его дни рождения проходили за тренировками и обучением, тогда, когда Дамьян в свою очередь имел к себе особое отношение, не зная, что такое усталость и отсутствие иной жизни. Поэтому с приездом сюда, сам Алек ни разу не открыл ненавистную ему дверь и точно не поверил бы, что в ближайшее время здесь окажется.

Комната, стоит ему едва ли перешагнуть порог, мгновенно нагоняет воспоминания, не такие уж и хорошие, но как это все мелко по сравнению с настоящим. В какой-то степени Алек даже благодарен своему отцу за её наличие в доме. Снаряды улучшены, выполнены из более плотного материала, способного выдержать подобные удары, какими их наградила природа. Обычно в полукровках и так всегда слишком много энергии и необузданной ярости, которую необходимо куда-то выплёскивать.

У него же критический случай. Масса энергии и целый океан ярости.

Алек бьёт один раз по груше. Второй. Гнев переполняет, но он понимает, что вызван тот безысходностью. Удары – его всепоглощающие желания, безумнейшая потребность, неистовая нужда.

Я. Хочу. Видеть. Её. Сейчас же!

Чёрт! Это дерьмо невыносимо. Выворачивает, словно кто-то внутри бензопилой расчленяет душу на части.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Он бьёт и бьёт грушу снова, пытаясь избавиться хоть от малой части этого гнетущего ощущения. По сути, Алек должен уже чувствовать себя измотанным из-за столь долгого отсутствия сна. Но чёрта с два! Он готов прямо в этот момент сразиться с целой армией гибридов, разрывая их глотки голыми руками. Кровавые картины врываются в сознание, и в каждой из них он держит в руках позвоночники этих тварей.

Тщетная попытка отвлечься. Картины ужасного месива вытесняют другие образы. Лена. Перед глазами снова только она, и слова неумолимо рвутся наружу, неспособные больше оставаться внутри.

– Она. – Удар. – Мне. – Удар. – Нужна!

Удар, и ткань даёт трещину. Но этого мало. Безнадежность сдавливает его лёгкие, трудно дышать, чувство неизбежности становится всё сильнее. Целая ядерная бомба всевозможных эмоций.

Алек со всей возможной силой срывает грушу с цепи и бросает её в стену.

Мало.

Он хочет что-то покалечить, сломать, разрушить, в конце концов, просто разнести весь этот проклятый мир к чёртовой матери. И на данный момент за мир выступает эта комната. Комната, которую Алек так ненавидит.

Груша рикошетом возвращается к его ногам, и Алек пинает её. Следующая его цель – скамейка. Подхватывает, швыряет об другие снаряды, до которых и сам добирается уже в следующее секунду.

Снова мало.