Если настигнет проклятие

– Нашёл. – Лёгкий намёк на улыбку появляется на его лице. – Всё это время ты искал только саму Лену, а я – остальное. – Зак указывает пальцем на плеер, который Алек держит так аккуратно на ладони, как что-то очень дорогое и хрупкое, и глядит на племянника исподлобья. – Там, где я его нашёл, неподалёку были следы шин. Немного скрытые снегом, но колею от них так и не занесло полностью. Следы, как минимум, от двух машин, которым как раз примерно пять дней, исходя, что снег шёл только в тот день. – Перед вопросом Зак ненадолго берёт паузу, наблюдая, как тени сползают на лицо Алека. Нет смысла задавать его, но он всё равно хочет убедиться, что мыслят они с ним одинаково. – Ты понимаешь, что это значит?

Алек не сразу кивает, несколько секунд он просто сверлит одну точку в стене, хотя, конечно же, ответ у него уже есть. Однако это чувство – чего-то такого мерзкого и одновременно восторженно обжигающего – обуздать с первого раза не получается. Только с четвёртого.

Алек поднимает на Зака свой взгляд. Взгляд, который за считанные мгновения ожесточился, наполнился решительностью и ясностью, стал до неузнаваемости живым.

Наконец, он отвечает:

– Орден, – произносит Алек, чётко выделяя каждую букву. – Они нашли нас.

Глава 17

День 2

Свет – это боль. Тьма – глубокая пропасть.

И какое-то время происходит один и тот же процесс. Свет – тьма – боль – падаю, а затем всё чаще и чаще я испытываю только боль, и совсем ничтожные минуты моё тело парит в невесомости забвения. А потом яркий свет буквально начинает просверливать раздражением мозг, оставляя в нём небольшие дырочки смутной памяти, за которые я и пытаюсь ухватиться, чтобы запустить шестерёнки в своей голове. Но действие недолгое. Стоит моим мыслям на секунду замолкнуть, как меня снова заглатывает бездонная темнота.

Снова падаю, падаю и падаю…

День 3

Боль. Боль везде. Стучит в висках, пульсирует в затылке. Глаза будто кто-то вдавливает пальцами. Пытаюсь сглотнуть, но ничего не получается, даже попытки не происходит… И вдруг я слышу писк, нарастающий с каждой секундой всё интенсивней. Что-то эхом бьётся всё чаще, пока не понимаю, что это моё сердце, звучащее в унисон невыносимому писку.

Ещё до того, как я открываю глаза, слышу щелчок и несколько чьих-то шагов, но единственное, что вижу – белый яркий огонь, поражающий глаза новой болью. Пытаюсь поднять руку и протереть глаза, но внезапно понимаю, что у меня нет связи ни с одной из частей тела, словно его замуровали в цемент.

Вновь принимаю попытку открыть глаза, перебарывая секундное жжение в них. Надо мной нависает размытое пятно, позже образующееся в очертание головы. Мужской головы с чёрными волосами. Его странный заискивающий взгляд всматривается в моё лицо, а затем он светит фонариком мне в глаза, и я мгновенно зажмуриваюсь.

Постепенно мои мысли складываются во что-то разборчивое, и я пробую заговорить, но губы даже не шевелятся.

– Она восстанавливается, – звучит голос той самой возвышающейся надо мной головы.

Нет, я всё же вижу и слышу.

Где-то раздаётся шорох, а затем ещё один голос – механический, словно говорящий находится совсем далеко:

– Я понял вас. Спасибо, Александр, можете идти.

И он уходит, оставляя меня одну в этой белоснежной могиле.

Заторможенность. Такое ощущение, что мозг забит ватой, мешающей мыслям пробиться и сгруппироваться. Пытаюсь соображать, уцепиться за что-то важное, назойливо крутящееся в голове, я знаю, что должна это сделать, но всё тщетно.

Я жива и не жива одновременно.

Возможно, проходит минута, а возможно и час. Никогда не была так дезориентирована, что не способна даже различить время, мне всё кажется одним бесконечным мгновением, словно секунды раздваиваются, умножаются и делятся на самих себя.

Надо мной вновь возвышается голова, это происходит так резко, что моё сердце вздрагивает. Ещё один мужчина, но он… Он смотрит на меня не изучающе, а с необъяснимой мягкостью, словно никак не может налюбоваться дивным младенцем. И это так искренне с его стороны, что я хотела бы поверить ему. Но что-то твердит мне не верь.

Совершаю ещё одну попытку заговорить, и на этот раз у меня даже получается пошевелить губами. Однако внезапно на них оказываются его пальцы, останавливающие мои слова.

– Тшш-ш, – произносит он, и вместо ощущений на моих губах лишь покалывание. И тоже самое покалывание проносится по щеке, когда мужчина ведёт указательным пальцем по ней вверх вдоль скулы. – Не старайся, это бесполезно, – его слова сопровождает всё тот же завороженный взгляд. – Нам пришлось изрядно по изощряться с центральной нервной системой, чтобы ничем не испортить твою кровь. – Яркие, цвета переливающейся бронзы глаза наконец останавливаются на моих, и в них проскакивают искры восторга, он будто безрассудно рад тому, что говорит. – Она была слишком важна…

Вспышка: Лес. Снег. Я бегу, дыхание учащённое, надрывное…

Мои глаза расширяются – мужчина улыбается.

– Поэтому потребовалось несколько дней, чтобы восполнить наши потраченные на твои поиски запасы, – продолжает он, вглядываясь в мои глаза.